Игарт растерялся. Артюхов любил власть, ему нравилось быть в центре внимания. Что нравилось Игарту, он и сам не мог понять, ему было всего несколько дней, его создали под этот мир и бросили в круговорот событий. По сути, уступив ему место, Маузер поступил правильно, потому что его, Игарта, люди считают избранным, если они и пойдут за кем-то, то за ним. Но сможет ли он их повести за собой?

Чтобы обезопаситься, Артюхов создал совершенного убийцу и вселил в него разум идеального судьи. Что это, если не издевательство?

Игарт вздернул подбородок и расправил плечи – нельзя показывать слабину. Он – вожак, и должен соответствовать.

Между тем зал наполнялся людьми. Они, как и Маузер, не стремились в первые ряды, занимали места возле стен. Игарт представлял многоступенчатую пирамиду, которую цифровой клон Фрайба сделал похожей на муравейник, представил, как люди стекаются сюда по узким коридорам.

Зал гудел. Сотни глаз были направлены на Игарта. Кто-то смотрел со скепсисом, кто-то – с надеждой, большинство же – с равнодушной усталостью. Равнодушным все равно, кому служить и кем быть, лишь бы сладко спать и сытно есть, они уйдут первыми и, уходя, попытаются предать.

Януш, стоящий слева, шепнул на ухо:

– Я провел перепись. У нас триста сорок два человека. Плюс сорок ветровцев, которых перебили по пути сюда, они воскресли неподалеку и решили вернуться.

– Ты пересчитывал народ после побоища?

– Нет, погибло человек тридцать, остальные в пирамиде отсиживались. Да и не до того, как видишь.

Из толпы крикнули:

– Командир, харэ шептаться!

Игарт попытался взглядом отыскать говорившего – не смог. Люди едва поместились в просторное помещение и стояли плотно, соприкасаясь друг с другом. Первый ряд был в двух метрах от него и сходился к углам полукругом – боятся избранного, сторонятся. Не понимают, что нечего бояться, он отличается только тем, что вмещает знания Артюхова.

Седовласый сталкер с бородой, опершийся на лопату, спросил басом:

– Прежде чем напасть, черные говорили с нами. Они сказали, что избранный уничтожит этот мир. Я уж грешным делом подумал, что они правы. Но, видимо, нет. Итак, вопрос: зачем ты здесь?

По спине Игарта скатилась капля пота, он сжал кулаки, заставил себя снисходительно улыбнуться и напомнил то, о чем уже говорил:

– Я и Фрайб, глава черных, создали Зону. Я спонсировал… Дал деньги, чтобы его… Чтобы он ожил. Я хотел потом сюда уйти навсегда, потому что смертельно заболел, а умирать не хотелось. Да, там умирают навсегда: человек в мучениях засыпает, и все. И чернота. А еще там стареют, покрываются морщинами, внутренние органы начинают отказывать и наступает смерть, – он осмотрел вытянувшиеся лица слушателей и продолжил: – Но я выздоровел, а созданный мир остался. И остались тысячи смертельно больных людей. Перед смертью они давали согласие, чтобы переселить сознание сюда, выбирали себе тело и имя. Половина из вас так же выглядела… при жизни, остальные совершенно на себя не похожи. Отвечал за переселение Фрайб, который, оказывается, стирал вам память. Он имел свои планы на Зону и на вас, со временем вы все должны были стать бессловесными куклами, как черные. Таких вас Фрайб рассчитывал отправить в реал для своих дел…

– Так чего он всех нас не переделал? – удивился сталкер с дредами, который в прошлый раз больше всех возмущался.

– Ему необходимо ваше согласие, иначе ничего не получится. Вы просто сойдете с ума. Теперь ему нужны не марионетки, а верные союзники. У него есть Комната желаний, она и правда работает. Но когда вы желаете, устройство внедряется вам в сознание и ставит незаметную программу. Вы о ней не знаете, даже близкие не замечают перемен. Но когда Фрайб позовет вас, вы не посмеете ослушаться. Мало того, вы с радостью побежите на зов.

Из толпы выкрикнули:

– Мы и раньше знали, что Фрайб – трепло.

Игарт покосился на Маузера. Тот отлип от стены и, поведя плечами, сказал:

– Это не все. Фрайб уже склонил на свою сторону македонцев, потому что сам, как выяснилось… Они близки ему по духу. Сейчас, скорее всего, он ведет переговоры с «Зоной», обещает главарям золотые горы. Единственное, что пообещаем мы – что будем биться до последнего за право оставаться собой.

В зале оживленно загудели.

– Вольные охотники за ним не пойдут!

– И поселенцы, как Крис, Борода и Доктор!

– И девки наши полоумные!

Последовали стандартные вопросы: можно ли вернуться в Большой мир, как там живут, что теперь будет, как создали Зону. На все эти вопросы терпеливо отвечал Маузер. Странно, но все его слова принимались на веру, никто не противоречил. Наверное, потому, что тут были живые свидетельства – бывшие черные, которые ни за что не хотели бы снова попасть под власть Фрайба.

Но ни македонцы, ни воины клана «Зона» их не видели, и тут уж, как говорится, кто первый, того и тапки. На их месте Игарт сам долго думал бы, прежде чем принять решение.

Когда вопросы иссякли, Маузер хлопнул в ладоши:

– А теперь, господа, приступим к уборке. Жарко, трупы начнут гнить, и разовьется эпидемия. Когда закончим, снова собираемся здесь. Накопилось множество вопросов не первостепенной важности.

Толпа устремилась на выход. Игарт, Маузер и Януш, молчавший все это время, ждали. Януш выглядел больным: на лбу выступила испарина, он все время потирал висок. Игарта беспокоили насущные проблемы: нужно было уколоть себе регенератор, потому что расквашенный нос нестерпимо болел.

Подождав, когда за дверью исчезнет последняя спина, Януш потянул Игарта за рукав, свел брови у переносицы.

– Подожди. Кажется… – он сжал голову. – Или Фрайб испытывает оружие, сводит нас с ума… Да, наверное, так и есть. У меня галлюцинации.

Маузер прищурился, заглянул ему в лицо, словно собирался прочесть там диагноз:

– Хочешь поговорить об этом?

Януш воровато огляделся и сказал:

– Такое почти у всех наших, каждый списывает на переутомление. Короче говоря, в голове появляются картинки. Город-улей, весь из стекла, дорога, стоят машины, я в машине, фонари слепят. Много людей на тротуарах, все странно одеты. Или вот еще: комната, больничный бокс. Мне больно. Надо мной склоняется человек в белом, светит в глаз, просит потерпеть, – он скривился. – А еще он обращается ко мне – называет Лёшей. Все, говорит, будет хорошо, Лёша, а я… то есть Лёша, понимает, что он врет, и такая тоска, хоть в петлю лезь. Что это?

Маузер вытаращил глаза, отошел на два шага и ухмыльнулся:

– Вы, батенька, здоровы. Просто, похоже, начали вспоминать свою жизнь в Большом мире.

Януш выдохнул:

– Значит, я не чокнутый. Но почему мы начали вспоминать? И не свихнемся ли в процессе?

– Не знаю, – пожал плечами Маузер. – У меня такой проблемы нет. Одно радует: скоро вы перестанете задавать дурацкие вопросы.