волнение, уставился на кончик носа и зашагал вперед ровной и бодрой походкой. Нельзя никому позволить заметить его ужас и слабость. Миновав примерно две трети коридора, надзиратель остановился.

– Твои вещи уже внутри. Как только услышишь сигнал общего сбора, не забудь выйти и встать вот здесь. Отзывайся, когда выкликнут твое имя. Если сомневаешься, делай то же, что остальные.

Ты быстро все здесь просечешь. Только сохраняй спокойствие.

Гэбриел бросил взгляд на камеру. Она выглядела как обычная выкрашенная в кремовый цвет комната с двухъярусной койкой у стены. Здесь был письменный стол и шкафы для личных вещей, а в дальнем углу стояли два вполне удобных стула.

– Спасибо, – выдавил Гэбриел.

Спасибо, что сажаете меня под замок. Спасибо за помощь в первые минуты заключения. Спасибо за спасение меня от себя самого.

– Твой сокамерник скоро вернется с работы.

Надзиратель снова положил руку на плечо Гэбриела и слегка похлопал ладонью. Или подтолкнул? А может, жест имел совершенно иной смысл.

Для Гэбриела же он означал необходимость шагнуть из длинного светлого коридора в тесное пространство камеры, где ему предстояло провести обозримое будущее. По меньшей мере до тех пор, пока он не предстанет перед судом для вынесения приговора и пока там не решат, насколько он опасен для общества.

Охранник удалился, не закрыв дверь. Гэбриелу до этого момента и в голову не приходило, что к нему сможет войти любой желающий. Он готовился оказаться взаперти.

С верхней полки шкафа он достал свою сумку. Было непонятно, какая из двух коек его, поэтому, пока не вернулся сокамерник, он сел на стул. Гэбриел нервничал, ожидая первого разговора. Вдруг он брякнет что-нибудь не то не тому человеку. Случайно рассердит его. Вместе с тем не хотелось, чтобы товарищ по несчастью его игнорировал. Гэбриел вспомнил все слова, которые произнес со времени доставки в тюрьму, осознав, что говорил только по необходимости: когда к нему обращались. Странно, но он как будто не замечал людей вокруг. Всего насчиталось пятьдесят пять сказанных слов. В основном ответы на вопросы медсестры и адвоката, пока Гэбриела оформляли в заключенные.

В сумке с присланной матерью одеждой не нашлось его любимой футболки. Майки с изображением группы «Слипнот», в которой часто спала Эмма. Гэбриел специально не стирал ее, чтобы вещь хранила запах тела подруги. Кроме этого, кажется, мама ничего не забыла.

– Я – Джейсон Коул. А ты кто такой?

Вошедший в камеру мужчина шагнул прямо к Гэбриелу, протягивая руку. Парень неуклюже встал со стула.

– Меня зовут Гэбриел.

– Что же, рад знакомству, Гэбриел!

– Спасибо, я тоже.

– Бывал здесь прежде? Хотя я по выражению твоего лица вижу, что нет.

Джейсон присел на край койки.

Гэбриел снова запихнул вещи в сумку и поставил ее на свободную полку в шкафу. Разберется позже.

– Общий сбор! – прогрохотал голос извне.

Они оба поднялись, когда Джейсон кивком указал на дверь. Он носил красную рубашку с синими джинсами и оказался на несколько дюймов ниже Гэбриела, который вновь ощутил, насколько неуместным выглядит здесь его полностью черный наряд. Джейсон вышел и встал слева от двери. Гэбриел последовал за ним, стараясь вспомнить инструктаж. Пока все складывалось неплохо. По крайней мере, сокамерник не проявлял склонности к насилию.

Выйдя за порог камеры, Гэбриел осмотрел крыло, не поворачивая головы и стараясь ни с кем не встречаться взглядами. Он встал справа от двери, а Джейсон – слева. Так же поступили и остальные, значит, таков принятый здесь порядок.

Незнакомый пока надзиратель встал в центре коридора нижнего яруса и начал выкрикивать фамилии по списку. Его голос звучно разнесся по всему крылу, отражаясь от стен, и перешептывания стихли. С легкими у охранника точно было все в порядке. Все послушно замерли, пока он называл фамилии, а заключенные по очереди отзывались. Гэбриел отметил, как странно, что мужчины, преступившие закон, выглядели сейчас столь смиренными и покорными. Он ощущал на себе взгляды, но даже не пытался выяснить чьи. Сам он смотрел только прямо перед собой.

– Уэбб! – наконец выкрикнул надзиратель.

Теперь не спрятаться. О его присутствии только что громогласно объявили.

– Здесь! – откликнулся Гэбриел.

Пятьдесят девять слов. До него донесся шумок тихих разговоров, и он удивился, что его голос вызвал такую реакцию. Меньше всего хотелось поддаться паранойе, но Гэбриел чувствовал себя таким одиноким. Он с любопытством огляделся, прежде чем вернуться в камеру, и убедился, что его действительно заметили.

– Сейчас нас запрут на полчаса, а потом дверь снова откроют на несколько часов, чтобы мы смогли поужинать и улечься на боковую, – объяснил Джейсон, затем посмотрел на Гэбриела и спросил: – За что ты загремел сюда?

– Я убил человека, – тихо ответил Гэбриел, не желая шокировать Джейсона, чья манера держаться все равно мгновенно изменилась.

От расслабленности сокамерника не осталось и следа. Его спина выпрямилась и напряглась, а потом он шумно вздохнул и улыбнулся, но взгляд опустил, чтобы не смотреть в глаза убийцы.

Хотя Гэбриел внешне казался высоким и сильным, он знал, что у него моложавое лицо. Оно выглядело слишком юным для девятнадцатилетнего подростка. Ангельское личико, так все описывали его, когда он был младенцем, а потому его полное имя Ангел Гэбриел Уэбб. Нелепо, но могло быть и хуже.

Джейсон достал из шкафа сборник кроссвордов и улегся на нижнюю койку, отвернувшись к стене. Разговор окончен. Но теперь Гэбриел хотя бы знал, какое из двух мест досталось ему.

Тот самый надзиратель, который привел его в камеру, просунул голову в дверь. Гэбриел успел заметить фамилию на нагрудной табличке: Барратт.

– У вас все в порядке?

– Да, спасибо, – ответил Гэбриел, постепенно вновь привыкая нормально говорить.

Приятно выйти из полной изоляции. Хорошо напускать на себя дурное настроение и строить недотрогу, когда волен делать все, что душе угодно, подумал Гэбриел. Но когда нет выбора, это надоедает, и очень быстро.

Впервые с тех пор, как Гэбриел оказался здесь, дверь наглухо закрылась. Впрочем, камера по-прежнему воспринималась как обычная комната. Так он представлял себе жилье в университетском общежитии, которое, к величайшему огорчению родителей, его совершенно не привлекало. Барратт опустил засов, послышался металлический стук. Гэбриел почувствовал, что у него перехватило горло. Он подтянулся и лег на верхнюю койку, стараясь сосредоточиться на правильном дыхании. Не хотелось полностью зависеть от лекарства, которое неизвестно когда можно будет получить. Он никогда раньше не испытывал клаустрофобии, но вдруг почувствовал, что стены камеры сдвигаются. Путь наружу полностью отрезан. Узел в желудке затянулся туже, и все двадцать пять минут, пока дверь снова не распахнулась, Гэбриел старался отвлечься.

* *