Когда товарищи засмеялись над ним, он попытался встать и тут же снова упал.

— Если хотите играть в эти детские игры, Куровски, то наденьте клоунский костюм вместо формы, — сказал Остолоп.

— Извините, лейтенант, — сказал Куровски; голос его звучал обиженно, и дело было явно не в ушибе. — Уверяю нас, это не нарочно.

— Да, знаю, но вы решили повторить.

Остолоп внезапно потерял интерес к Куровски. Он узнал огромную кучу кирпичей и железа с левой стороны. Она стала неплохой преградой для взрывной волны и защитила собой некоторые жилые дома, так что они остались почти неповрежденными. Но не зрелище уцелевших посреди руин зданий заставило волосы на его затылке подняться дыбом.

— Неужели это Ригли-Филд? — прошептал он. — Что тут было — и на что оно теперь похоже!

Он никогда не играл на Ригли-Филд — его команде «Кубз» нечего было делать на площадках прежнего Вест-Сайда в те времена, когда он поступил кетчером в команду «Кардиналов», еще перед Первой мировой войной. Но руины спортивного парка — словно внезапный удар в зубы — сделали очевидной реальность обрушившейся на него войны. Иногда такое происходит со свидетелями грандиозных событий, иногда — из-за какой-нибудь ерунды: он вспомнил пехотинца, который сломался и зарыдал, как дитя, при виде куклы с оторванной головой, принадлежавшей неизвестному французскому ребенку.

Глаза Малдуна скользнули по развалинам Ригли.

— Должно пройти немало времени, прежде чем «Кубз» завоюет очередное знамя, — произнес он в качестве эпитафии и парку, и городу.

К югу от Ригли-Филд Дэниелсу встретился крупный мужчина с сержантскими нашивками. Он небрежно отсалютовал, лицо почему-то выглядело смущенным.

— Идемте, лейтенант, — сказал он. — Я провожу ваше подразделение на передовую.

— Хорошо, вперед, — ответил Остолоп.

Большинство его подчиненных были желторотыми сосунками. Многие из-за этого гибли. Но подчас не помогал никакой опыт. У Остолопа и самого был внушительный шрам — к счастью, сквозная рана не задела кости. А пролети пуля ящеров на два или три фута выше — могла попасть и в ухо.

Сержант повел их от эпицентра взрыва через северную окраину к реке Чикаго. Большие здания стояли пустые и разбитые, такие же безразличные к происходящему, как некогда — куча костей динозавров. При условии, конечно, что в них не прятались снайперы ящеров.

— Нам бы надо отогнать их подальше, — сказал сержант, с отвращением сплюнув. — А какого черта собираетесь делать вы?

— Ящеров и в самом деле трудно отогнать, — мрачно согласился Дэниелс.

Он осмотрелся. Большая бомба не затронула эту часть Чикаго, но здесь оставили свои следы несчетное количество мелких бомб и артиллерийских снарядов, а также огонь и пули. Руины служили идеальной защитой для любого, кто выбрал бы их в качестве укрепления или засады.

— Это самая вшивая часть города, чтобы сражаться с этими гадами.

— Здесь действительно вшивая часть города, сэр, — сказал сержант. — Здесь жили даго[1], пока ящеры их не выгнали. Хоть что-то полезное они сделали.

— Придержи язык насчет даго, — сказал ему Дэниелс.

В его подразделении таких было двое. Если бы сержант завелся с Джиордано и Пинелли, то вполне мог бы расстаться с жизнью.

Чужак бросил на Остолопа недоверчивый взгляд, явно удивившись отповеди. Такой мордастый краснорожий мужик с говором Джонни Реба никак не может быть даго, так чего ради он их защищает?

Но Остолоп был лейтенантом, и потому сержант молчат всю дорогу, пока не привел подразделение на место назначения.

— Вот это Оук, а это Кливленд, сэр. Это называется «Мертвый Угол» в память их отцов — итальянские парнишки имели привычку убивать здесь друг друга, еще во время сухого закона. Каким-то образом получалось, что никогда не было свидетелей. Забавно, не правда ли?

Он откозырял и удалился.

Подразделением, которое должны были сменить люди Дэниелса, командовал щуплый светловолосый парень по имени Расмуссен. Он показал на юг.

— Ящеры располагаются примерно в четырех сотнях ярдов отсюда, вон там. Последние дня два довольно тихо.

— Хорошо.

Дэниелс поднес к глазам бинокль и стал всматриваться в указанном направлении. Он заметил пару ящеров. Значит, и вправду затишье — иначе они не вышли бы наружу. Ящеры были ростом с десятилетнего мальчика, их коричнево-зеленую кожу украшали узоры, означавшие то же самое, что знаки различия и нашивки с указанием рода войск. Глаза на выступающих бугорках и способны поворачиваться. Туловище наклонено вперед; походка карикатурная — такой нет ни у одного существа на Земле.

— Уродливые маленькие гады, — сказал Расмуссен. — Мелочь поганая. Как существа такого размера создают столько неприятностей?

— Им удается, это факт, — ответил Остолоп. — Вот чего я не понимаю, так это почему они здесь — и как мы от них избавимся. Они пришли, чтобы остаться, вне сомнения.

— Полагаю, что надо перебить их всех, — сказал Расмуссен.

— Удачи вам! — сказал Остолоп. — Они, наоборот, склоняются к тому, чтобы проделать то же самое с нами. Это вполне реально. Если бы вы спросили меня — не то, что вы спросили, а другое, — я сказал бы, что надо Найти какой-то совсем другой путь. — Он почесал щетинистый подбородок. — Единственная неприятность в том, что у меня нет ясности, какой путь. Надеюсь, что у кого-то она есть. Если ее нет ни у кого, то надо искать и найти побыстрее, иначе нас ждут разнообразнейшие неприятности.

— Как вы и сказали, я вас об этом не спрашивал, — ответил Расмуссен.

Высоко над Дувром прошумел реактивный самолет. Не видя его, Дэвид не мог определить, был ли это самолет ящеров или британский «Метеор». Толстый слой серых клубящихся облаков закрывал все небо.

— Это один из наших, — объявил капитан Бэзил Раундбуш.

— Пусть, раз уж ты так говоришь, — ответил Гольдфарб, задержав слово «сэр» чуть дольше, чем полагалось.

— Именно это я и сказал, — закончил Раундбуш.

Бэзил был высокий, красивый, светловолосый и румяный, со щегольскими усиками и множеством наград, из которых первые он получил в битве за Британию, а последние — за недавние бои с ящерами. Что до Гольдфарба, то он мог похвастаться лишь медалью за ранение — собственно, только за то, что выжил при нападении ящеров на остров. Даже «Метеоры» были легкой добычей для машин, на которых летали ящеры. Кроме того, Раундбуш отнюдь не был боевой машиной, у которой больше амбиций, чем мозгов. Он помогал Фреду Хипплу в усовершенствовании двигателей, которые устанавливались на «Метеоры», он был остроумен, женщины перед ним так и падали. А в результате у Гольдфарба развился жестокий комплекс неполноценности.