– Вы не против, если я приглашу вас сегодня на ужин?

– Нет, – спокойно ответила Софи.

– Какую кухню вы предпочитаете?

– Мне, честно говоря, все равно, но чтобы без лишней аристократической чопорности. – Софи посмотрела на часы. – Хотелось бы пойти в какой-нибудь китайский ресторан в Сохо. Я знаю там один очень милый ресторанчик, называется «Crispyb Duck». Но только, думаю, пока мы доберемся до центра города, уже все закроется.

– Пожалуй, вы правы. Тогда приглашаю в бар в вашей гостинице, он наверняка еще будет функционировать. Где вы остановитесь?

– В «Дорчестере».

– Надо же! – воскликнул Сапожников, а про себя подумал: «Судьба!»

– А вы где?

– В «Дорчестере»! – ответил Сапожников.

– Судьба! – сказала Софи.

Через два часа Михаил Петрович и Софи сидели в баре на первом этаже фешенебельной гостиницы «Дорчестер», мило беседовали, как старые друзья, так что со стороны могло показаться – эти люди знакомы целую вечность. Действительно, Сапожникову было очень легко общаться с девушкой и говорить с ней обо всем на свете, хотя дальше обсуждения английских и американских университетов и собственной студенческой жизни они не зашли. Сапожникову было интересно, чем занимается Софи. Он задавал девушке наводящие вопросы, но та пропускала их мимо ушей. Когда же Михаил Петрович спросил напрямую о ее работе, Софи без особой охоты, очень кратко, рассказала о своей карьере после окончания университета. Она – искусствовед, начинала работать в известном американском банке, занималась подбором коллекции современного искусства, а три года назад организовала собственную компанию и, несмотря на все проблемы в экономике, формирует коллекции для крупных клиентов и корпораций. Пока бизнес процветает, но количество продаж стало значительно меньше, чем раньше.

Стрелки показывали час ночи, когда Софи сказала, что очень устала, и предложила перенести продолжение разговора на завтра. Сапожников с радостью согласился и пригласил вечером пойти на ужин в тот самый китайский ресторан в Сохо. Потом проводил девушку до лифта и на прощание поцеловал ей руку.

Кожа руки казалась шелковой, и было достаточно одного прикосновения, чтобы Михаил Петрович ощутил возникшие внутри него страсть и желание, но главное, как ему показалось, эти же чувства испытывала и Софи. Хотя, может быть, он и ошибался, ведь внешнее выражение желания у иностранцев очень сильно отличалось от существующих российских стандартов.

Не успели закрыться двери лифта, как Сапожников вспомнил, что завтра, вернее сегодня вечером, он должен лететь в Москву. «Ладно, не страшно, ради такого ужина можно и остаться», – подумал он и набрал телефон Николая, у которого в Москве было четыре часа утра.

– Ставь отлет на завтра, на десять утра.

– Хорошо, – ответил Николай, для которого ночная побудка шефом случилась не в первый раз и потому не вызвала ни малейшего удивления.

Макс Борн еще и еще раз перечитывал последние слова письма, только что пришедшего от его кумира и старшего товарища Германа Минковского – профессора математики Геттингенского университета.

«В конце своего послания я приглашаю вас принять участие в годичном собрании немецкого общества естествоиспытателей и врачей, которое состоится в Кельне 20 сентября сего 1908 года. Там мы сможем с глазу на глаз обсудить перспективу вашего возвращения в Геттинген в качестве моего ассистента. Я нуждаюсь в молодом коллеге, серьезно исследующем физические науки, в частности оптику, с точки зрения новейших релятивистских проблем, и, если вы согласитесь, то готов набросать план нашей совместной работы».

Можно было только мечтать вновь оказаться в Геттингене – самом центре развития математических наук, где царствовали великие математики современности, профессора Феликс Клейн, Давид Гильберт и Герман Минковский. Борн имел удовольствие уже работать здесь ассистентом Гильберта, но желание глубже изучить электродинамику подтолкнуло его покинуть Геттинген и поехать в Кембридж на курс лекций профессора Томпсона. Затем было возвращение в университет родного города Бреславля, и вот наконец появилась возможность вновь поехать работать в Геттинген.

Макс, не мешкая ни секунды, бросился писать ответ, в котором он толком ничего не мог изложить, кроме слов благодарности, подтверждения своего участия в собрании в Кельне и готовности принять любые предложения профессора Минковского.

В Кельн Борн прибыл накануне, разместился в гостинице «Zur Post», в которой, как ему было известно, жил и Минковский, оставил вещи и пошел бродить по городу. Погода была великолепной, по-летнему светило солнце, и в отличие от Бреслау здесь осень практически не ощущалась. Макс был впервые в Кельне, но перед поездкой он прочитал обо всех достопримечательностях города и первым делом хотел увидеть знаменитый собор, крупнейший католический храм на территории Германии – гениальное сооружение средневековых инженеров. Собор действительно представлял собой величественное строение, снаружи замысловато украшенное многочисленными скульптурными композициями. На соборной площади были выставлены столики, почти полностью занятые посетителями в этот один из последних погожих воскресных дней. Как будто горожане и приезжие, предчувствуя, что вот-вот закончится солнце и зарядят осенние дожди, старались запастись приятными ощущениями впрок.

«К сожалению, в жизни мало чем можно насытиться впрок – нельзя наесться на несколько дней вперед, нельзя насладиться общением на какое-то время вперед. В лучшем случае в настоящее время можно получать удовольствие, вспоминая вкус съеденного или радость прошедшего события», – подумал Борн, но все-таки решил присесть за столик и выпить кружечку кельнского пива. Макс находился в приподнятом состоянии, через несколько часов ему предстояло встретиться с профессором Минковским и обсудить свою судьбу на ближайшие несколько лет. В этот раз он имел твердые намерения закрепиться в Геттингене и серьезно заняться исследованиями в области физики на базе математического аппарата, разрабатываемого Минковским и его коллегами.

Кельнер принес чуть запотевшую кружку пива, сваренного на местной пивоварне, название которой Максу было неизвестно, что и немудрено. Каждый, даже самый маленький, немецкий городок имел собственную марку пива, и не одну, а если подсчитать, сколько городов разбросано от Шлезвига на севере до Баварии на юге, то количество пивных названий переваливало за несколько тысяч. Принесенное пиво было прохладным и немного горьковатым. Макс предпочитал напитки более мягкого вкуса. Тем не менее обстановка располагала к тому, чтобы ею наслаждаться, не задумываясь о каких бы то ни было вкусовых пристрастиях.

Борн, делая маленькие глотки, с интересом рассматривал расположившихся рядом посетителей. Вот боком к нему сидят приятной наружности дама и симпатичный мужчина, он нежно держит ее руку в ладонях и что-то говорит вполголоса. Пара загораживает стол, за которым сидят четверо господ и громко спорят. Как песня, практически без остановки раздается один высокий голос, который, судя по тембру, мог бы принадлежать как мужчине, так и женщине. Его пытаются перекричать два других собеседника. У них не получается, хотя они не оставляют попытки периодически вставлять в речь оппонента отдельные слова. Тема разговора вызвала у Макса улыбку – дискутировали о последних работах в области физики, что было неудивительно, ведь в город съехался весь цвет немецких ученых, а физика сегодня, в начале двадцать первого века, самая главная наука.