— Вы больше не понадобитесь. Я выйду отсюда свободным, император снова полюбит меня.

В кабинете все было приготовлено для проведения сеанса вызова духа: поставлен круглый стол, зажжены свечи. Томас передал брату принесенные из дома зеркало Лилит и черный кристалл Ламию. По знаку императора Келли приступил к приготовлениям: стал чертить круги на столе, при этом что-то быстро говоря на непонятном языке, который император когда-то назвал птичьим.

Затем Келли начал произносить заклинание, которое представляло собой молитву со вставленными колдовскими именами. Голос Келли звучал в полной тишине, торжественно и мрачно, так что кровь стыла в жилах собравшихся здесь людей. Заклинание он закончил словами:

— Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас и весь мир!

Взяв обеими руками черный кристалл, он вперил в него взгляд, словно пытался увидеть нечто внутри него, скрывавшееся за черным покровом.

Все проходило, как и на предыдущих сеансах некромантии, но Томаса одолевало тревожное предчувствие.

Келли опустился на табурет и с закрытыми глазами впал в транс, обретя пугающую неподвижность. Неожиданно он открыл глаза и сказал женским голосом:

— Я дух Ламия.

Томас почувствовал: что-то пошло не так. На этот раз его брат не использовал свое умение чревовещания, обратился не к духу Садкиелю, а к Ламии, которую никогда не вызывал. Не зная, как поступить, Томас продолжал выполнять полученные от брата указания. Он задал вопрос:

— Великий римский император Рудольф II желает знать, как поступить: начать войну с османами или следовать мирному договору?

— Война с османами начнется и без желания императора. Она не принесет победы, а лишь горечь поражений. Бедствия обрушатся на императора Рудольфа, он останется императором без империи, без королевств и без власти.

Томас знал, что его брат прекрасно умеет копировать голоса, но сейчас говорил явно не он, ведь все эти слова противоречили тому, о чем Эдвард договорился с министром Траутзоном. В висках у Томаса гулко пульсировала кровь. Он подумал: «Мой брат Эдди не настолько безумен, чтобы произнести вслух эти слова, за которые ему не сносить головы! Это дух или демон, Ламия, овладела им, говорит его устами».

Рудольф в ужасе вскочил со своего места и стал пятиться, со страхом глядя на зловеще усмехавшегося Келли, по-прежнему пребывающего в трансе.

— Рудольф, ты умрешь в забвении! Пражане обрадуются и будут веселиться, узнав о твоей смерти. Тебя похоронят тайно, без императорских почестей.

— Предатель! Ты ответишь за свои слова! — вскричал камердинер Ланг, подскочил к Келли и набросился на него, опрокинув стол. — Я вырву твой лживый язык!

Ему на помощь бросился секретарь Рутцков, вдвоем они скрутили Келли, заткнули ему рот гипюровой манжетой с рукава камзола. Затем Ланг открыл дверь и позвал прево со стражниками. Вместе с ними в кабинет вошел министр Траутзон, которому после тайной договоренности с Келли не терпелось получить новые указания от императора. Он сразу понял, что все обернулось не так, как он рассчитывал. Ланг, не вдаваясь в подробности, сказал:

— Келли сошел с ума, наговорил дерзостей императору.

Траутзон сообразил, что камердинер не все ему рассказал, и велел прево:

— Увести Келли и заключить его в Белую башню, никого к нему не пускать, я сам его допрошу!

Ланг тем временем успокаивал императора, уверяя его, что Келли не иначе как сошел с ума, так на него повлияло тюремное заключение. Это были слова безумца, а не пророчество духа. Траутзон тут же добавил:

— Сир, я же вам докладывал, что Келли за мошенничество в Англии отрезали уши. Нельзя всерьез воспринимать его безумства. Может, он шпион английской королевы Елизаветы и выполняет ее тайное поручение. Я лично с пристрастием его допрошу.

— Вытрясите из него алхимические знания, секреты приготовления тинктуры, — приказал овладевший собой император. — Узнайте все, что ему известно! Конфискуйте его имущество!

— Будет исполнено, ваше императорское величество! — с этими словами Траутзон удалился, горя желанием встретиться с Келли в пыточной и узнать, почему он не выполнил их договоренность и чем разъярил императора.

Рудольф подошел к столу, который поставили на место и на который положили зеркало Лилит. Он с опаской провел рукой по зеркалу и тут вспомнил:

— Где черный кристалл?!

Камердинеры облазили все вокруг, но кристалла не нашли.

— Куда делся его брат? — воскликнул Ланг и пообещал императору: — Сир, мы немедленно арестуем брата Келли! Наверняка кристалл находится у него и он является сообщником своего брата. Оба преступника будут заточены в Белую башню до вашего решения об их дальнейшей участи.

Томас сразу понял, что брату он ничем не сможет помочь и надо самому спасаться. Став одним из тех, кто слышал предсказание брата относительно дальнейшей судьбы императора, он тем самым подписал себе смертный приговор, а в лучшем случае может рассчитывать на пожизненное заключение в каменном мешке Белой башни. Воспользовавшись возникшей неразберихой, Томас за спиной вошедших прево и стражников проскользнул в дверь. Он спешил покинуть дворец и город, чтобы спасти свою жизнь.

Когда приказ о его розыске и задержании дошел до всех караульных постов, он был уже за пределами Праги, оставив в городе жену и дочь. Что было сил Томас гнал вперед коня, стремясь уехать как можно дальше. В прошлый раз Эдвард сделал ошибку, убежав из Праги, но не покинув Богемию. Томас решил покинуть пределы не только Богемии, но и империи. До Англии слишком далеко, да и дорога туда проходила через королевства империи, что было небезопасно. Поэтому он направился в Польское королевство, решив спрятаться в его самом дальнем уголке, назвавшись другим именем.

Почувствовав, что после многочасовой скачки конь выбился из сил, Томас был вынужден сделать остановку. По его расчетам погоню за ним (в том, что ее организуют, он не сомневался) он опередил не менее чем на три-четыре часа. Он спешился, взял коня под уздцы и, свернув с дороги, двинулся в сторону холма, поросшего деревьями. Там он обнаружил ручей, из которого напился сам и напоил коня. Расположившись у подножия мощного дуба, раскинувшего узловатые ветви с еще зеленой листвой, он съел немного сыра с хлебом, захваченные из дома, где на сборы у него было всего несколько минут. Он отвязал от пояса кошель, раскрыл его и пересчитал находившиеся там золотые и серебряные монеты.

«Негусто! — подвел Томас печальный итог подсчетам. — Этих денег хватит ненадолго, а ведь еще надо будет менять коня, когда этот совсем выдохнется!» В кошеле также находился черный кристалл, но Томас даже не помнил, когда и почему его туда положил. Он пришел в себя, лишь когда покинул дворец, и тогда осознал, что в руке сжимает черный кристалл.

Томас уже хотел выкинуть ненавистный камень, не сомневаясь, что именно он виновник того, что произошло. Он замахнулся, чтобы подальше забросить кристалл, дух которого погубил брата, а его отправил в изгнание.