есть и останусь коммунистом, но, скажите, что я как коммунист совершил плохого, за что вы хотите меня покарать?»

Старых коммунистов с красного «Двигателя» – товарищей Куппара и Шютца Теэмант бранил:

«Вы же взрослые люди, а связались с такими глупцами! И не стыдно вам! Нельзя, чтобы такие, как вы, жили на позор народу!»

Так этот кровопийца выносил каждому приговор еще до того, как дело переходило в суд!

Что же касается лично товарища Л. Линдера, то буржуазия так обосновала это убийство:

«Кровь за кровь! По приказу Линдера в феврале 1918 года в Йыхви было расстреляно несколько раквереских школьников!»

То же самое заявил, между прочим, и нынешний «премьер-министр» Штрандман 6 апреля в «Эстонии», на митинге партии трудовиков. Он размахивал «Списком распятого на кресте трудового народа»[29] и кричал: «Смотрите, кто у них в этом списке! Убийцы! Линдер и т. д.»

Мы сообщаем, что упомянутые раквереские учащиеся были в феврале 1918 года расстреляны в Йыхви по приказу командира Нарвской красной гвардии тов. С., а Линдер вовсе не причастен к этому.

Леопольд Линдер шел на смерть улыбаясь и ободрял своих товарищей.

Какими жалкими выглядят по сравнению с ним эти теэманты и штрандманы! Трусливо, подло лгут они и не осмеливаются признаться, что планомерно обескровливали трудовой народ, рубя его лучшие головы! […]

«Первородные сыны» политического соглашения маалийта[30] и социал-демократии – военно-полевые суды, как видно из вышесказанного, являются универсальными учреждениями! Это «правовое учреждение» вершило не только «правосудие», но выполняло и функции сыщика, жандарма и подстрекателя к предательству. В руках военно-полевого суда сосредоточена вся деятельность, относящаяся к области самосуда, суда линча, т. н. самовольного убийства! Но – где-то там был закон, были постановления – за подписями Пятса и Рея – и совесть социал-палачей была спокойна! […]

Суть нашего демократического строя заключалась и заключается в том, что бутафорского генерала Пыддера никто не привлек к ответственности, когда в декабре 1918 года в бывшем Русском театре, на одной из попоек псковских белогвардейцев он приказал оркестру играть «Боже, царя храни!» и затем, преисполненный духа независимости и патриотизма, воскликнул: «Такая маленькая страна, как Эстония, может быть только губернией великой России! Да здравствует наша матушка Расея!» […]

Белый террор разбушевался в Эстонии не потому, что ему предшествовал красный террор. Белый террор начался также не после того, как в Тарту были казнены епископ Платон и еще 21 буржуазный кровопийца. Они были казнены 14 января. Однако еще задолго до этого у нас были налицо все признаки белого террора. 9 января белые одержали свою первую крупную военную победу: они захватили железнодорожный узел Тапа, и красные отходили по широкому фронту. Тут-то белогвардейские кровавые псы и сорвались с цепи и начали терзать трудовой народ.

Поднявшиеся на борьбу крестьяне и рабочие, отставшие при отходе красноармейцы, члены Советов трудящихся, конфискаторы имений и т. д. и т. п. – массами шли они, сыны трудового народа, на виселицу, воздвигнутую в Тапа. Как это делалось – об этом приведем два отрывка из буржуазных газет, в первую очередь, из «Ваба Маа», из статьи, написанной А.Лексом (А.Вейлером):

«Утром хватают несколько сбившихся с дороги красногвардейцев и приводят их на допрос. Входит под охраной штыков 17-летний юноша. Его схватили близ имения Л. на опушке леса, как раз в тот момент, когда он, пятясь, выходил из леса. Всхлипывая, задержанный объясняет, что он хотел спутать следы. Он уже две ночи провел в лесу. Пленный с заплаканными глазами работал в имении Л. помощником садовника. Когда пришли красные, он ушел к ним. Они дали ему новые сапоги и обещали 300 рублей в месяц жалованья. Четыре дня успел он прослужить новому хозяину, – два других работника имения, которые вместе с ним вступили в красную гвардию, научили его стрелять из винтовки. – Второй пленный резко отличается от первого: это финн в солдатском обмундировании, хорошо вооруженный. Он сбился с дороги, отстал от других. Сознательный коммунист из-под Хельсинки, он уже 11 месяцев прослужил в красной гвардии и, сражаясь в Финляндии, на Мурманском побережье и здесь отправил на тот свет уже не одного „буржуя“. Он ненавидит существующий строй, говорит смело, зная, что „свеча жизни, если не сегодня, так завтра обязательно погаснет“». («Ваба Маа» № 15, 20 января 1919 г.). Газета «Маалийт», в свою очередь, рассказывает: «Бронепоезд прибыл в Тамсалу. Здесь красных войск не обнаружили. Вскоре к поезду пришел председатель мызного совета Тамсалу „товарищ“ Сундук, который представился как высшая местная власть. Ошибка бедняги объяснялась тем, что он еще ничего не знал о падении Тапа и принял наш поезд за свой. Он бахвалился тем, сколько выдал местных белых. Требование таллинского правительства об отправке зерна и скота он не выполнил. Теперь он собирается ехать в Нарву. Наши люди пообещали выполнить его просьбу и взяли его на бронепоезд. Между тем явились 19 человек в сопровождении русского, с документами. Они хотели ехать в Раквере и добровольно вступить в Красную Армию. Эти люди „конфисковали“ на хуторах конные подводы. Они просили взять их на бронепоезд, что и было выполнено. Когда этих людей, как изменников родины и перебежчиков на сторону врага с награбленным имуществом повели в Тапа на расстрел, они не в силах были поверить, с кем имеют дело, и думали, что происходит недоразумение». Со всех окрестностей приводили в Тапа на казнь тех, кого не расстреляли на месте. Там было убито более двухсот пролетариев. «Чистка» всей этой округи обошлась не менее, чем в 300 жизней пролетариев, которые «каким-либо образом» погрешили против буржуазии. Массовый террор начался в Тапа до того, как в Тарту было совершено «ужасное злодеяние» красных и совершенно независимо от этого события. Буржуазия знала, что делает. Знала, что идет классовая война, а не какая-нибудь «демократическая» война «вообще». И она уничтожала своих классовых противников везде и когда только могла!

В Тарту и Тартуском уезде она уничтожила более 300 пролетариев, не спрашивая, поднимали они против нее оружие или нет. В Вырумаа – не менее полутысячи. И в Нарве примерно 400. «Сотс.» была права, говоря, что «отдельных печальных случаев» по всей стране было множество. Но в этих «случаях» была система!

Мы не говорим уже о том, что захваченные на фронте в плен коммунисты, как правило, расстреливались. Нет, эта система проникла далеко в тыл, далеко за пределы пресловутой «боевой обстановки»! […] «Список распятого трудового народа» – это вечный обличительный памятник зверств эстонской буржуазии, – который наша партия опубликовала к выборам в учредительное собрание, включает лишь небольшую часть пролетариев, павших от рук