Ему хотелось что-нибудь писать. Руки чесались заняться трупом на Сисге, однако он понимал, что у него ничего не выйдет. Тем не менее сел за электрический «ундервуд» и вставил в каретку лист бумаги. «Сегодня вечером мне нечего сказать. Хоть бы что-нибудь приснилось». Он стал вновь и вновь переписывать эту фразу, каждый раз внося изменения: «Не могу ничего писать, потому что ничего не происходит». Потом отхлебнул большой глоток рома, глядя в окно, не спеша покурил и вернулся к пишущей машинке: «Вот бы приснился хорошенький кошмарчик, но только не чемодан с гадюками — у меня от него мандраж». И добавил: «Недоброе творится в датском королевстве, зато у нас ничего не происходит».

Ночью на металлическом столике заверещал телефон. Силанпа спросонок нащупал в темноте трубку.

— Алло?

— Детектив, срочное дело! Говорит Эмир Эступиньян!

— Кто?

— Я брат пропавшего без вести, припоминаете? В морге!

— Ну, что дальше?

— Я напал на след! Приезжайте немедленно!

— Сейчас три часа! До утра подождать не может?

— Это не телефонный разговор! Я в баре «Лолита», за парком Сантандер! Приезжайте скорее!

Связь прервалась. Встревоженный Силанпа одним рывком поднялся с кровати и тут же взвыл от боли. Он осторожно ощупал пальцем задний проход и с ужасом обнаружил, что геморроидальная шишка увеличилась, затвердела, а внутри выросли новые бугорки.

Кое-как одевшись, он выскочил из дома, сел в машину и, стуча зубами от холода, помчался по кольцевой автодороге в сторону парка Сантандер.

У входа в бар «Лолита» разило кошачьей мочой. В дверях торчал какой-то глухонемой, который жестами стал призывать Силанпу подняться по узкой лестнице, а когда тот проходил мимо, ухватился рукой за свои гениталии, тем самым давая понять, что наверху есть классные телки. Черная дверь на площадке второго этажа была заперта. Силанпа нажал кнопку звонка.

— Да? — спросил мужчина, открывший зарешеченное окошко.

— Здравствуйте… Можно войти?

Мужчина окинул его подозрительным взглядом с головы до ног.

— Мне порекомендовали это место, вот — даже написали адрес на бумажке, только прочитать не могу. — Силанпа просунул сквозь решетку купюру в тысячу песо.

— Адрес правильный, проходите!

В баре было темно. Силанпа подождал, пока глаза привыкнут к слабому освещению, и лишь после этого стал искать Эступиньяна. Направившись к барной стойке, он натолкнулся на невидимый в темноте столик, за которым мужчина в галстуке клевал носом над стопкой агуардьенте — «огненной воды». За другими столиками сидели сонные женщины и лапавшие их мужчины. Музыкальный автомат наигрывал народные песни — ранчеры. Сквозь переход в конце помещения Силанпа разглядел бильярдный зал.

— Ром, пожалуйста.

Бармен взглянул на него недоверчиво, но повел себя дружелюбно.

— Вот, полнехонек! Садитесь за столик, я пришлю к вам девушку!

— Спасибо, я сам выберу, ладно?

Силанпа вошел в освещенный бильярдный зал. По правую руку стояли игорные столы. Эступиньяна нигде не было, и Силанпа уже начал терять терпение, как вдруг голос позади него произнес:

— Идите к тому столу у окна и возьмите кий, а я к вам присоединюсь!

Силанпа поступил как велено и выглянул в окно. На улице ни души. Облетевшие листья прилипли к мокрому асфальту.

В отличие от бильярдных столов за игорными не было свободного места. За каждым сидели по четыре человека перед россыпью карт и денег. Тут же играли в домино, пиринолу, паркес. К клиентам подходили женщины, поднимали подолы юбок, позволяли трогать себя в обмен на пиво или купюру в тысячу песо, опять уходили… В общем, вертеп, да и только!

— Не желаете сыграть партийку?

Эступиньян поприветствовал Силанпу кивком головы.

— С удовольствием.

Они без лишних слов принялись катать шары. На протяжении первых двадцати пяти карамболей Эступиньян не проронил ни звука, потом вдруг сказал:

— Обратите внимание вон на того!

Он мотнул головой в сторону мужчины за одним из столов.

На обоих коленях у него расположилось по девке — одна негритянка лет шестнадцати, вторая постарше, с крашеными волосами — эта гладила его по шее.

— Он уже четверо суток отсюда не выходит! Заказывает музыку, лакает агуардьенте, а еду ему приносят из чичарронерии, что напротив. Этим двум шлюхам постоянно сует в трусы купюры, и они теперь от него ни на шаг не отходят. Играет напропалую и не боится проигрывать, потому что денег у него целый мешок!

— Ну и что с того?

— Некоторое время назад я встал рядом посмотреть на игру и слышал его треп о работенке, которую он выполнил на заказ.

Силанпа положил кий и подошел поближе.

— Не переставайте играть, ваша очередь!

— Что за работенка?

— Перевезти на грузовике странный груз.

— А какой груз, сказал?

— Нет.

— Ну так что?

— Он сказал, что перевозил груз из Тунхи в Чоконту, а ведь это рядом с озером, где нашли труп, разве не так?

— О боже!

— Потому-то я вам и позвонил!

— Как бы с ним поговорить?

— Когда они закончат эту партию, угостим его выпивкой и предложим сыграть во что-нибудь. — Эступиньян исподтишка посмотрел на мужчину. — Мы его запросто разговорим, такие типы любят похвастаться своими подвигами. Я его насквозь вижу, скоро сами убедитесь!

Проиграв в домино, мужчина открыл большой кожаный кошелек, вынул три бумажки по тысяче песо и вручил своему противнику. Потом повторил ту же операцию, только на сей раз достал две купюры по пятьсот песо и сунул по одной под юбки обеим сеньоритам.

— Музыку давай, карахо! — выкрикнул он.

— Как насчет партийки? — с дружелюбным видом обратился к нему Силанпа.

— Садитесь! Во что играем?

— Во что хотите.

— Так… Может, в паркес?

— Годится.

— Лотарио Абучихá, грузоперевозчик. К вашим услугам. — Он пожал руки новым знакомым.

— Эмир Эступиньян, счетовод. А это мой друг, дон…

— Виктор Силанпа.

Они начали игру, перекидываясь ничего не значащими фразами. Каждый положил в центр доски для паркес по одной тысячепесовой купюре.

— Не жизнь, а праздник, правда? — неожиданно заявил Эступиньян.

— Да-а! — подтвердил мужчина. — Выпивка, оттяжка, задник! Любовь моя, покажи-ка моим друзьям свою попку!

Юная негритянка задрала юбку до пояса, выставив на обозрение черные как смоль ягодицы.