о клинописи и символике. Там Лиз пыталась найти всё, что возможно, о странной вязи, которую срисовала с карты. Она запомнилась больше всего и отвлекла от нескольких деталей местности: вязь из бурых, синих и зелёных символов, которые походили и на рога (что казалось логичным с учётом повальной любви каменщиков к быкам!), и на выбивающиеся из-под земли корни, и просто на загогулины, которые чиркали проверявшие их в гостинице гвардейцы. Только похоже это всё было очень отдалённо даже с учётом, что Лиз рисовала по памяти и буквально на коленках.

Может, если попробовать перерисовать каллиграфически выведенные символы из книги, станет понятнее?.. С этой мыслью Лиз отложила рабочий конспект, как вдруг тяжёлые двери библиотеки натужно скрипнули и кто-то во весь голос выдохнул: «Ничего себе!»

Лиз, прикрыв книгу, тихонько выглянула из-за стеллажа — и тут же нырнула обратно, прижимаясь спиной к полкам.

В библиотеку вошёл Уильям Айлс, инспектор королевской полиции, её школьный лектор по праву и, что было хуже всего, эмпат, читающий эмоции, как книги. В гимназии, когда он закончил вести у них лекции, Лиз выдохнула с облегчением и надеялась, что их дороги никогда больше не пересекутся. Это был крайне вероятный исход, ведь он стал работать во королевской коллегии через дорогу от дворца, а ей демонстративно закрыли двери в «приличное общество», как выражалась многоуважаемая матушка, когда Лиз — не менее демонстративно — сбежала из дома.

А теперь он здесь, в её университете, говорит с её куратором профессором Истбургом, медленно проходя между читальными столами. Их все провожали взглядами. Сквозь промежутки между книгами и шкафами Лиз видела, как они идут в её сторону, и судорожно рылась в сумке, пытаясь найти хоть что-то, блокирующее эмпатов. Ничего. Ничего! А потом она взглянула на обычно запертую дверь библиотекарской подсобки. О той ходили легенды, так как никто и никогда не видел, как её открывают и что в ней находится. Её чёрное пыльное окно, выходящее на задний двор университета, сурово глазело на студентов и всем своим видом притягивало мистические истории о призраках, трупах и скелетах.

Вот если взломать замок, думала Лиз, спрятаться там и улизнуть через окно… Там рядом была водосточная труба! А ещё плющ. Может, по университетским стенам лазать не особо хорошо, но встречаться с инспектором ей не хотелось больше. Особенно без оберегов.

Лиз выглянула ещё раз и увидела, как Уильям и его провожатый остановились у стола однокурсников Лиз, что-то спрашивая. Она была уверена: про неё, потому что профессор Истбург довольно улыбнулся, кивнул и показал на конец читального зала.

Лиз заторопилась. Она выудила из кармана сумки шпильку, магнитик и двойную проволоку и поспешила к двери.

Но планам сбыться было не суждено: она едва успела всунуть проволоку в крошечную замочную скважину и попробовала крутануть её там один раз, нащупывая штифты, когда её окликнули:

— Мисс Уэлфри?

Лиз крутанулась, пряча руку с проволокой за спиной. Профессор Истбург смотрел на неё удивлённо.

— У меня ручка закатилась под дверь, — соврала Лиз. — Единственная. Любимая.

Уильям поднял брови и покачал головой. По телу Лиз разлилось неприятное тепло, как от болезни, и она нахмурилась, впившись в него взглядом. Он её читал! Беззастенчиво и прямо сейчас!

Мысленно облив Уильяма кипящей ненавистью так, чтобы он точно прочувствовал её каждой клеточкой, Лиз бросилась собирать вещи.

— Мисс Уэлфри, постойте, — попытался остановить её профессор. — Куда вы?

— За ручкой, — огрызнулась Лиз. — У меня ведь теперь её нет.

— Жаль, что вы не хотите выслушать моё предложение, мисс Уэлфри, — заговорил вдруг Уильям. — Мне кажется, оно бы вас заинтересовало.

— Вам кажется, — сказала она. — Я не хочу работать на правительство. И на вас — тем более.

И, пока никто не успел сказать ни слова больше, поспешила прочь из библиотеки.

А Уильям остался. Профессор Истбург в полной растерянности извинялся перед ним ещё минут пять, говорил, что не ожидал такой реакции, что Лиз его лучшая ученица, что она на самом деле очень это всё любит и, не будь он уверен, он бы никогда не решил знакомить их и предлагать её в помощницы. Но Уильяма его извинения не волновали и не интересовали, а вот реакция этой самой «Лиз»…

Элизабет Уэлфри не причиняла ему особых неудобств во время его короткой практики, но и никогда его не любила. Бросала хмурые взгляды с задних парт — не более. Он никогда не видел её нервной, а прочесть скрытую нервозность не мог — при ней всегда были «глушилки». Уильям терпеть их не мог, потому что чувствовал себя слепым и глухим одновременно, но и предъявить за такие своеобразные украшения ему было нечего: устав они не нарушали, а он был уверен: кто-кто, а мисс Элизабет Уэлфри знала свои права и обязанности лучше многих.

И тут он впервые столкнулся с ней и с её чистыми эмоциями. Растерянность, разочарование, суетливая попытка придумать хоть что-то — и абсолютная уверенность, что ей поверили. Хотя Уильям ручку заметил: она лежала между тетрадными листами и предательски высовывала из них свой золотистый колпачок.

Но он ничего не сказал. Ему было важно её «прощупать». Узнать, что такого заметил в ней гвардеец, осматривающий её вещи пару дней назад. И казалось, что ничего в ней такого нет. Она просто ненавидит его за его дар, что не редкость и не новость, а на осмотре всего лишь нервничала, как многие.

Но потом Уильям заметил книгу.

— Могу я полистать? — спросил Уильям у профессора.

— Да, конечно, мистер Айлс, — пожал плечами тот. — Вы всё же действительно извините… Я поговорю с мисс Уэлфри…

— Не стоит, — мотнул головой Уильям, присаживаясь и пододвигая книгу к себе. — Я поговорю с ней сам позднее. Думаю, мы найдём точки соприкосновения. А вы пока займитесь своей частью работы. Может, нам и не понадобится помощь студентки в таком случае. Мы ведь привлекаем и работников других институтов. Возможно, собранных сведений будет достаточно.

Профессор Истбург закивал и, в очередной раз извинившись, поспешил к себе — выполнять указание.

— Вы главное не заблудитесь на обратном пути, инспектор, — нервно рассмеялся он.

— Не заблужусь, — уверил его Уильям, и, оставишь наконец в одиночестве, открыл те самые страницы, которые были отмечены закладками. Утварь его не заинтересовала, но руны и символика…

Они не должны были так его цеплять. Это обычные темы для описи артефактов из любой области. В конце концов узоры отражают культуру и могут рассказать не только про местность, но и про время создания. Логичные, ни капли не подозрительные разделы для того, кто занимается