Только теперь ему отчего-то казалось, что груз не такой уж и неподъёмный.

* * *

Лиз вернулась домой в отвратительном настроении. Мало того, что обещавшая продлиться неделю экспедиция оборвалась на второй же день, так ещё и на такой ноте! Им не давали выйти из гостиницы, пока не приехали автобусы, которые должны были доставить всех по домам или исследовательским центрам (Лиз, Майкла и профессора Истбурга довезли до университетской лестницы). Перед погружением их всех ещё раз осматривали, просвечивали, хорошо хоть эмпатами не проверили! Лиз радовалась тому, что рисунок её — всего лишь лист бумаги, ничего особенного на первый взгляд. А второй никто не делал.

Она могла бы даже расслабиться, откинувшись на подранном кожаном сиденье автобуса, снова повертеть ради успокоения костяной шарик, но рядом опять оказался Майкл и опять стал гундеть о том, как она должна кому-то там свою картинку показать.

Лиз уже тысячу раз пожалела, что вообще согласилась жить с ним в одном номере. Ей ведь предлагали провести недельку с женщинам-рабочими, но нет! Майкл же знакомый! Она решила, что так лучше. Тем более, что номер двухместный, а не на пятерых, с отдельной ванной комнатой. Ну и что, что Майкл парень? Чего она там не видела! Да и кровати у них разные.

И вот кровати-то, может, и были разные, да комната всё равно одна, а всегда меланхоличный и дотошный Майкл оказался тем ещё любителем сунуть нос не в свои дела. И как бы Лиз ни отнекивалась, куда бы его ни посылала, он продолжал докучать нотациями и настаивать на своей правоте.

Он не успокоился и в университете, куда они вернулись для прохождения летней практики. Привычная скучная лаборатория, которая ожила лишь на полчаса, пока студенты расспрашивали Лиз, Майкла и профессора Истбурга о поездке и почему они так рано вернулись. Рассказывать было особо нечего: они ничего не успели ни сделать, ни посмотреть, а упоминать карту было строго-настрого запрещено, так что к ним потеряли интерес быстро, а ассистентка профессора Моника, женщина немного за тридцать с идеальной шоколадной кожей и лоснящимися чёрными волосами, увела Истбурга в деканат.

Стоило им выйти, как Майкл горячим шёпотом запричитал:

— Ты обязана им рассказать! Ты ведь видишь, что пишут в газетах!

А в газетах писали, что глава королевской полиции Уильям Айлс отдал приказ всем подразделениям искать того, кто устроил взрыв (эту деталь от прессы перестали скрывать уже под вечер первого дня после происшествия) и украл нечто важное с раскопок. Что это, пока не разглашалось, но Лиз была уверена: скоро и эта информация ускользнёт в народ.

— Мало ли что пишут, — бурчала Лиз. — У меня ни карты, ни информации о грабителе нет.

— Но твой рисунок очень точен!

— Неправда. На нём не хватает нескольких деталей.

— И всё равно близко! Они и без пары лишних закорючек найдут, что сделать.

— Майкл, карты так не работают! — воскликнула Лиз. — В них каждая «закорючка», как ты выразился, важная. Однажды на твоей туркарте не будет «закорючки» в виде рва, и ты упадёшь и сломаешь шею.

— Ты ещё порчу на меня наведи! Картёжница нашлась!

— Это ты предлагаешь мне прийти в полицию и сказать, что у меня есть рисунок, который изменит их жизнь! Как ты это вообще представляешь?

— Нормально представляю. Ты бы очень помогла расследованию.

— Какому расследованию? — удивилась вернувшаяся Моника. В руках у неё был деревянный ящик, в который свалили кучу измазанных и облепленных песком древних черепков. — Прислали с раскопок. Очистить, оформить, пронумеровать. Вот. Не скучайте.

— Да мы и так не особо, — скривился Майкл, поднимая почерневший осколок размером с его ладонь.

— Так что за расследование?

Моника отошла вымыть руки.

— А, так, ерунда, по карте, — сказала Лиз самым безразличным тоном.

— По какой такой карте? — Моника подошла к столу и поочерёдно посмотрела на Лиз и Майкла.

Редко у ассистентки профессора была такое серьёзное лицо, как сейчас. Лиз помнила её на одном из первых своих экзаменов. Моника с такими же суровыми глазами допрашивала мямлящего однокурсника и безжалостно черканула ему «неудовлетворительно». Лиз тогда старалась удержать себя от подсказок и разочарованных вздохов: она знала все ответы на его билет, но шёл экзамен, а за выкрик «да боже мой, это же элементарно!» её уже пригрозили удалить.

А вот сейчас такой суровой Монике Лиз отвечать не особо хотелось.

— А профессор не рассказывал? — спросил Майкл.

Моника мотнула головой.

— Да там ничего особенного, — пожала плечами Лиз и вытащила первую попавшуюся древность: ей нужно было чем-то занять руки, чтобы не выглядеть нервной. — Нашли в руинах замка какую-то карту. Майкл уверен, что по ней куда-то можно пройти и что-то найти. Это её стервятники ищут.

— Ты видела, что она под куполом! — вскричал Майкл, глубоко оскорблённый таким пренебрежением к своему мнению. — Кто ставит купола над чем-то неважным!

— Видишь, Майкл теперь из-за карты этой с ума сходит, — зло усмехнулась Лиз.

Моника покачала головой.

— Вам обоим лучше б потише об этом спорить, зайчики. А то услышат те, кому не надо. А ты, Лиз, прекращай обзывать полицию стервятниками. Или отправлю к палеонтологам: кости перебирать. Птичьи.

И Моника вышла. Лиз показала ей вслед язык, а Майкл осуждающе покачал головой и, к удовольствию Лиз, не сказал ей больше ни слова до конца дня. Только, собираясь, бросил жутко осуждающий взгляд и, гордо вздёрнув нос к потолку, ушёл из лаборатории. Лиз надеялась, что после этого он перестанет с ней разговаривать вовсе.

Она возвращалась в университет на следующий день с этой мыслью и первые часы действительно провела спокойно в одиночестве в дальнем углу библиотеки за множеством стеллажей, изучая книги по прикладному искусству народов, ранее населявших территории Уиллоуз-криг. Основная закладка лежала на страницах с утварью — слишком много её попалось в привозе. Каменщики держали у себя выносливых мулов и яков и их же изображали на фресках и посуде. В Уиллоуз-криг и сейчас осталось много скульптур и фресок, напоминавших о преданности крупному рогатому скоту, но тогда, судя по книге, ничего другого не изображали вовсе. Так что с определением местности производства и некоторых смысловых слоёв проблем не было. По тому, что Лиз могла определить на глаз, большая часть найденной утвари была старше землетрясения лет на двести и, вероятно, являлась частью коллекции: слишком хорошо она сохранилась для того, что постоянно использовали. Более точные данные нужно было ждать от университетской лаборатории…

Лениво чиркая заметки, которые потом нужно было перенести в журнал, Лиз то и дело поглядывала на вторую закладку, лежащую намного раньше, на страницах