Дверь в холле открылась, и секундой позже Кэм обнял Гвен за талию, мягко притянул к себе, прижал к груди и, уткнувшись лицом в шею, глубоко вдохнул.

– Что за запах?

– Крем для ног. – Гвен видела в оконном стекле, как Кэм целует ее в шею, и ощущала отклик на ласки своих нервных окончаний. В уголке стекла пролегла трещинка, напоминание о еще одном несделанном деле.

– Не думаю, – шепнул ей в ухо Кэм.

Гвен увернулась от щекотки и, подталкиваемая внезапно вспыхнувшей потребностью двигаться, схватила посудное полотенце и принялась вытирать чашку.

Кэм погладил Кота, ходившего восьмерками у него между ног.

– Кэти уже ушла?

Гвен привалилась к столу, прижала чашку к животу.

– Расстроилась. У нее ничего не получается, раз от разу только хуже и никаких улучшений.

– Почему она не займется чем-то еще? Ей бы подумать и…

– Знаю, – прервала его Гвен. – Я бы тоже этого хотела. И Руби с Дэвидом были бы на седьмом небе от счастья, но ее же с места не сдвинешь. Убеждена, что ей нужно учиться у меня. Слишком серьезно относится ко всему этому харперовскому наследию. Это и хорошо…

– Но на этом не нужно зацикливаться, – вставил Кэм.

Гвен отвернулась, поставила чашку на бок. Кэм старался, но так и не смог по-настоящему понять, что это такое. Он не был Харпером. Он никогда не просыпался, чтобы обнаружить, как его жизнь изменила сила, внешняя и вместе с тем полностью ставшая частью тебя. Он никогда не ощущал, как вспыхивает внутри и разгорается искра силы. Кэм принимал ее магию, ее способность находить утерянные вещи и готовить необычайно эффективные травяные лекарства; он мирился с тем, что днем и ночью горожане приходят в Эндхауз за помощью, и Гвен не может прогнать их, но должна помочь советом, заклинанием или кремом для ног. Кэм соглашался, поддерживал, но магия не была частью его самого. Как бы ты ни был близок к другому человеку, в его шкуре ты не окажешься никогда. Ты всегда одинок.

Задумавшись, Гвен не сразу поняла, что Кэм спрашивает ее о чем-то.

– Извини, что?

– Выпьешь? – Кэм держал бутылку красного вина и уже отвинчивал колпачок. Гвен услышала хруст и уже машинально произвела подсчет. Месячные только-только прошли, так что беременной она быть не могла. Значит, опасаться нечего. При желании можно допиться до потери памяти.

– Налей побольше, – сказала она, делая вид, что не видит его вскинутых бровей и улыбки. Тысяча неприятностей давили на макушку, и она чувствовала давящую тяжесть каждой. Как тут придешь в хорошее настроение. Гвен покорно взяла протянутый стакан.

На следующее утро Кэти все еще знобило, но объяснить свое состояние гриппом она не могла. Ей просто было холодно. Казалось, рядом с ней стоит нагнетательный вентилятор, который гонит и гонит в ее сторону холодный воздух. И даже хуже – словно она сама стоит внутри этой огромной воздуходувки. Привыкнув к такому странному ощущению, можно было бы даже получать удовольствие. Ведущий прогноза погоды на радио уже сообщил бодрым голосом, что сегодня их ожидает еще один жаркий день, а у самой Кэти после завтрака начиналась сорокавосьмичасовая смена в отеле.

Главная дорога из Пендлфорда была в утренний час забита спешащими покинуть город машинами. Люди, отправлявшиеся на работу в Суиндон, Бат или Бристоль, сидели в металлических коробках, пытаясь убедить себя и других, что очарование старинного городка оправдывает эти безумные утренние и вечерние поездки. Кэти воспользовалась старой фермерской дорогой, путешествие по которой добавляло заряд бодрости. Подавать «мопсам» готовые завтраки работа не самая увлекательная, но ты, по крайней мере, не заточен в офисный закуток.

Пышные зеленые кусты разрослись так, что нависали над узкой дорогой. Густая коровья петрушка, из-за которой обочины выглядели так, будто занесены снегом, отступала под натиском полевого мака.

Пройдя с полмили, Кэти заметила нечто странное. Ее окружала тишина. Не щебетали птицы. Оглядевшись, она вообще не увидела ни одной. Ни крапивников, ни лазоревок, ни ласточек. Кэти подняла голову, ожидая увидеть повисшего в голубом небе канюка, распугавшего пернатую мелочь, но небо пустовало.

Встревоженная этой странностью, Кэти огляделась повнимательнее. Снова, как недавно, она ощутила пугающую незащищенность. Бессилие и непонимание раздражали и сводили с ума. Гвен наверняка бы знала, почему умолкли и попрятались птицы. Может быть, тому есть разумное, совершенно естественное объяснение, или же существует некая магическая причина – в любом случае Кэти ничего не понимала. Словно брошенная на волю волн, она дрейфовала между двумя мирами. Прекрасно сознавая, что магический мир существует, она не могла стать его частью из-за недостатка сил или знаний. Она знала достаточно, чтобы бояться, и слишком мало, чтобы чувствовать себя в безопасности.

А потом Кэти увидела ее. Сороку, сидевшую на заборе из проволочной сетки в нескольких метрах впереди. Сорока смотрела прямо на нее.

– Доброе утро, мистер Сорока, – поздоровалась Кэти, понимая, что ведет себя нелепо. Но в том-то и проблема с суеверием: трудно определить, которое основано на факте.

Сорока не шевельнулась, но продолжала внимательно наблюдать за девушкой. Кэти ожидала, что птица не выдержит, взмахнет крыльями и улетит, но та не дрогнула. Да, она переступала с лапки на лапки, трепыхала крылом, но оставалась на месте. Как странно, подумала Кэти, и в этот момент ее отвлек хлынувший через нее поток тепла утреннего солнечного тепла. Облако холодного воздуха исчезло, и Кэти даже остановилась от неожиданности. Только привыкла к холодку и вдруг получила все тепло дня. Даже жженым запахло. Как будто спичкой чиркнули. А потом с ней заговорила сорока.

– Часы. Мои часы. Мои часы.

Кэти уставилась на птицу. Да, сороки умеют имитировать звуки, но здесь были не просто звуки, а слова. Произнесенные четко и ясно.

Она едва удержалась, чтобы не сказать «пардон?» сороке. Возможно, у нее все же грипп. Кэти потрогала лоб, пытаясь определить, есть ли температура.

– Мои часы. Мои часы, – снова проговорила птица, словно напоминая о чем-то срочном, умоляя. Сорока смотрела на нее так, будто хотела, чтобы Кэти что-то поняла. И она поняла.

– Мистер Коул?

Птица кивнула.

– Мои часы.

– Что такое с вашими часами?

Сорока пискнула и улетела.

В Эндхауз Кэти ввалилась через заднюю дверь. Позвонив с дороги на работу, она сказалась больной, сменила курс и зашагала в сторону Эндхауза.

Мобильный загудел ровно в тот момент, когда Кэти наполовину вошла, наполовину вбежала в дом. Она остановилась. Звонила Анна.

– Пожалуйста, скажи, что ты не по-настоящему заболела. Я вечером хотела в паб пойти.

– Не по-настоящему, – отдуваясь, ответила Кэти. – Извини, что подвела. Как вы там справитесь с завтраком?