– Структурам и частным лицам, которые к нам обращаются.

– Не бескорыстно, я полагаю?

– Даром только птички поют, батюшка.

Отец Алексий припомнил, как в подземном учебном центре сомневался в здравом уме Неелова. Теперь речи этого человека снова наводили на мысль о помешательстве. «Но кто сошел с ума? Может, это я обезумел и грежу? Разговариваю сам с собой? Или опять дьявол меня морочит? Насылает обольстительные сны, фантомы седовласых академиков…»

– Воистину: верую, потому что нелепо! И вы зовете меня на работу в свою фирму? Расширяете компанию?

– Остры вы на язык, Алексей Павлович! Ваша задача – помочь своим товарищам.

– Товарищам?

– Вот именно. В штате моей фирмы – если следовать вашей терминологии – работают ваши однополчане. Мы их уже упоминали: Круглов, Зуев, Непейвода. Они мои небесные корреспонденты. Так вот: с ними плохо. Полагаю, они провалились.

– Провалились? То есть схвачены, арестованы? Но кем? Ангелами? Чертями?..

– Чертями, бесами. Адскими отродьями. Ведь ад – это не только место исполнения наказаний. Это еще и контрразведка, и полиция тонкого мира.

«Мне давно надо бы подняться и уйти, а не слушать явно ненормального человека и не возражать ему», – подумал отец Алексий.

Но он не мог заставить себя прервать беседу. Вопреки всему разговор увлекал его. Академик Неелов – настоящий или воображаемый – был отцу Алексию нужен и дорог. Как земляк, встреченный в чужом краю. Как старое письмо или фотография. Привет из молодости. Где осталось зарево северного сияния, пропахшая потом спортивная раздевалка, друзья, любовь, воодушевление бойца, мужские страсти и азарт. Откуда его выдернула болезнь и увела в строгие пределы монастыря.

Его тянуло к Неелову, ему было отрадно говорить о «Бороде Зевса» – пусть это всего лишь сказка. Ему хотелось вспоминать себя персонажем из этой сказки – бесстрашным богатырем. Слова «операция», «контрразведка», фамилии друзей-разведчиков звучали для него сладкой музыкой. Поэтому он без раздражения отечески увещевал Неелова:

– Согласитесь, Дмитрий Дмитриевич, что я не могу принять то, что вы излагаете. Ад, по-вашему, – контрразведка и полиция? Это же ни в какие ворота не лезет. Противоречит всем канонам. Как и ваши представления о рае. Уж поверьте мне, священнику.

– А вы соглашайтесь на мое предложение, и своими глазами убедитесь, – настаивал Неелов. – И своих товарищей вызволите из беды.

– И поправлю дела вашей фирмы?

– Это одно и то же.

– Я помолюсь за вас. И за товарищей. Это все, чем я могу посодействовать.

– Нет! – отрезал Неелов. – Отказа я не приму! Вы должны сказать «да». Жизнь детей от этого зависит.

– Каких детей?

– Моих внуков! – Неелов разнервничался и покраснел. – А вы бесчувственный, жестокий! Какой же вы священник? Где же ваша любовь?!

Последние слова он выкрикнул, собрав взгляды всех присутствующих в вестибюле.

«У него, видно, и правда большая беда», – подумал отец Алексий. Из желания успокоить старого знакомого, сказал:

– Хорошо, хорошо. Допустим, я соглашусь отправиться на небо. Вы меня на ракете туда доставите, как когда-то сулили? У вас имеется и частный космодром?

– Нет, космодрома у меня не имеется, – ответил академик. Он уже взял себя в руки.

– А как же тогда я доберусь в рай? Ну, поведайте мне! Представим, что я согласен. Что тогда?

– Тогда я попрошу вас покончить с собой. Или придется убить вас. Вы должны умереть. Другого пути на небо нет.

Демон сыска по имени След за ликвидацию шпионского гнезда в райской библиотеке судеб получил должностное повышение и пять земных дней отпуска. Каникулы адский контрразведчик провел на Южном полюсе. След раздувал черными крыльями метели и парил исполинской летучей мышью в снежных вихрях над полями антарктических торосов, нежась в веющей от них стуже, катался на айсбергах.

Но пока он отдыхал от пекла и толчеи преисподней в холодильнике планеты, завершенное дело не шло у него из ума. По возвращении, воцарившись в своем новом кабинете – начальника контрразведывательного отделения – в форменном облачении с соответствующими высокому чину распростертыми десятиметровыми крылами, он затребовал дело и вчитался в него.

Оттиснутые на пергаменте строки наливались кровью под взглядом горящих глаз падшего ангела. Да, сомнения не напрасно точили его. След нашел, где дело проседает, понял, что же осталось не выясненным следствием.

Демон поднял огненный взгляд от кожаных страниц и задумчиво вперил его в прямоугольник картины, мерцающей на стене во мраке кабинета. На холсте был он сам, реющий над алебастровыми наконечниками гор. Тело атлета вытянуто в стрелу, в чеканном лице – вдохновенная дерзость. Мятежно развернутые крылья похожи на черную мантию, полог беспросветной ночи, который он хотел бы опустить над всем мирозданием.

«Демон летящий»[2]. След узнавал себя в изображении и очень гордился им. Только он обладал законченным шедевром. Автор, чья фамилия была как удар долота по мрамору, коротавший вечность в геенне, не отказал ему в просьбе сделать повторение. А вот на земле вызывал восторги недоработанный первенец.

Мастер писал два земных года. На это время хлопотами Следа его освободили от адских мук. Райского блаженства художник был лишен как раз за воплощенную в красках «демониаду». Впрочем, покинул своего заказчика художник без сожаления.

– Творчество – это пытка пострашнее любых ваших терзаний. А наслаждение от творчества я испытал такое, что все прелести рая меркнут перед ним, – оставил он демону парадокс, возвращаясь во тьму и скрежет зубовный адских застенков.

Портрет всегда окрылял демона, если можно так выразиться о крылатой твари. Он ощутил прилив сил и бодрости. И перестал винить себя в недостатках следственной работы.

Упущения в таком исключительном расследовании извинительны. Никто ведь не хотел думать о мелочах, внимание к частностям расценивалось как саботаж. Начальство требовало гнать дело, интересуясь только подтверждением главного – факта Отступничества.

И когда факт этот был, безусловно, доказан собранными уликами, темный мир охватило неслыханное ликование. Ад узрел надежду на решительную победу в историческом соперничестве с силами света.

Только подумать, впервые три души, уже спасенные и допущенные в рай, добровольно отринули райские услады и общество самого Всевышнего! Проявив свободу воли, они направили деяния на то, чтобы, пребывая рядом с Богом, вредить ему. Эта троица – Круглов, Непейвода и Зуев – была незамедлительно вышиблена из небесного рая, подобно Адаму и Еве, изгнанным из рая земного. Но если первых людей после выдворения из Эдема ждала полная превратностей земная жизнь, то души отступников были брошены в ад.