грязную тайну, — искреннее возмущение, но не без примеси сладострастия.

— И, по вашим словам, компаньоны подозревают, что это проделал кто–то в издательстве? Господи помилуй! Какой кошмар, даже представить себе немыслимо! В наших анналах вы такого не найдете. Отлично помню, как мистер Протеру в то утро принес мне верстку. После всех неприятностей с автором и отставания от графика я был счастлив отправить ее поскорее в печать. Помню, я даже так и выразился, когда моя секретарша печатала сопроводительную в типографию и упаковывала верстку, а мистер Протеру — он сидел в это время рядом со мной, вот так, как вы сейчас, с той только разницей, что я был у себя за столом, — мистер Протеру еще сострил в том смысле, что наконец повержен наземь воинский штандарт. Выражение, которое первым употребил, конечно, наш Эйвонский Бард.[6]

— Интересно… — Реплика Найджела скорее относилась к самому делу, чем к тогдашнему разговору. — Значит, пока вы отправляли верстку, мистер Протеру был все время с вами?

— Именно, сэр. Да и заняло это несколько минут. Но помню, мы весьма приятно побеседовали. Я особенно дорожил разговорами с мистером Протеру, потому что редко имел удовольствие с ним беседовать. Сильного ума человек, иронического, пожалуй, слегка эксцентричного, но острого. И прекрасный знаток литературы наш мистер Протеру. Печальные дни настанут для фирмы «Уэнхем и Джералдайн», когда мистер Протеру прочтет там свою последнюю рукопись.

Найджел не без раздражения подумал, что мог бы избежать всей этой скучищи, если бы Стивен сказал ему, что сам присутствовал при том, как «Время воевать» отсылали из отдела мистера Бейтса в типографию. Бывший заведующий производством явно был вне подозрений. Однако его не так–то просто было унять. Страсть старого служаки к сплетням и умение облекать эту страсть в форму старинных дипломатических нот не оставляли лазейки его собеседнику.

Но если мистера Бейтса нельзя было унять, его можно было переключить на другую тему. И Найджел завел разговор о нынешних хозяевах фирмы «Уэнхем и Джералдайн». Лиз Уэнхем, как он уже знал, была внучкой основателя. Артур Джералдайн — внучатым племянником первого Джералдайна. И хотя Артур формально числился старшим компаньоном, Лиз Уэнхем, по словам мистера Бейтса, была движущей силой издательства, она унаследовала деловую хватку деда. Правда, отношения с авторами у нее не всегда складывались гладко (мистер Бейтс сжал губы при упоминании об этих несносных, но необходимых придатках издательского дела). Зато это — сильная сторона мистера Джералдайна, у которого есть к ним «свой подход», почему он в основном и ведет переговоры с этой неприятной публикой. У мистера Джералдайна к тому же сверхъестественное чутье в определении будущего спроса на ту или иную книгу. А это, как словоохотливо пояснил мистер Бейтс, залог издательского успеха: дал слишком большой начальный тираж — и останешься с грузом непроданных книг на руках, напечатал чересчур мало — и не сумеешь достаточно быстро допечатать, чтобы удовлетворить неожиданный спрос. В обоих случаях терпишь убытки. А у мистера Джералдайна бесценный дар предвидеть мнение читателей, выраженное количеством проданных экземпляров.

Рассказав несколько историй, иллюстрирующих этот талант, мистер Бейтс перешел к характеристике нового компаньона. Бэзил Райл заместил некоего мистера Чарльза Уэйнрайта, год назад погибшего в автомобильной катастрофе. После войны Райл основал собственное издательство. Поначалу дело у него пошло, но быстро растущая себестоимость книг и отсутствие устойчивой репутации подкосили его. В прошлом году, когда он понял, что вот–вот сядет на мель, «Уэнхем и Джералдайн» вступили с ним в переговоры и в конце концов приобрели его готовую продукцию и деловой азарт, сделав своим компаньоном.

— А мисс Майлз была, с позволения сказать, частью его продукции? — спросил Найджел.

— Он ее не издавал, но, насколько мне известно, заказал ей автобиографию или, во всяком случае, договаривался с ней об этом.

— Ценное приобретение.

— Да, с точки зрения тиражей — не спорю.

— А с других точек зрения?

— Жизнь писательница вела, говорят, довольно беспорядочную, — с осуждением произнес мистер Бейтс.

Найджел, не удержавшись, спросил:

— Книга могла бы вызвать румянец на щеках невинной девушки?

— Вряд ли она будет поучительным чтением у семейного очага, — покачал головой мистер Бейтс. — Вы ведь знаете, что мисс Майлз разведенная?

Найджел изобразил подобающее негодование.

— Три раза была замужем! Не говоря уже о… гм…

— Да не может быть! И дети есть?

— Сын от первого брака. Киприан Глид. Бездельник, к сожалению. Несколько месяцев назад причинил нам массу беспокойства.

— Кому? Издательству?

— Да, хотел, чтобы мы поддержали его затею выпускать литературный журнал. Из тех молодых людей, что никак не могут заняться каким–нибудь делом. Богема, окололитературный нахлебник.

— Ему отказали?

— Еще бы. Мисс Уэнхем и мистер Джералдайн проявили похвальную твердость. Он приставал, как пиявка, то и дело являлся, иногда даже без предупреждения. А его матушка только осложняла дело: ей предоставили кабинет для работы, и нам трудно было не пускать его к ней.

— А когда все это было?

— Несколько месяцев назад. Дайте сообразить… Ну да, в июле.

— А вы не помните часом, заходил он в тот день, когда «Время воевать» отправляли в печать?

— Увы, не помню. Но если вас это интересует, спросите в приемной у мисс Сандерс. Она записывает всех посетителей в журнал.

IV. Смотри на обороте!

Найджел вернулся на Эйнджел–стрит, как раз когда запирали парадную дверь. В метро он просмотрел вечерние газеты, в одной из них была рецензия на «Время воевать», где упоминалась, хотя и без цитат, резкая критика в адрес сэра Чарльза Блэр–Чаттерли. В другой была напечатана заметка о судебном запрете и изъятии книги, а потом кратко изложена история беспорядков в колонии после того, как генерал Торсби был смещен с поста командующего вооруженными силами. В третьей газете не было упоминания ни о книге, ни о предстоящем иске.

Цыганистая выпускница Самервилла сидела за столом в приемной. Найджел, понимая, что в качестве специального редактора ничего из нее не вытянет, спросил напрямик:

— Мисс Сандерс, мистер Джералдайн говорит, будто вы ведете запись всех посетителей издательства?

— Веду.

— Вы не будете любезны сказать, кто приходил сюда после обеда двадцать третьего и утром двадцать четвертого июля?

На лице девушки появилась растерянность и даже некоторый испуг.

— Я не уверена… то есть…

— Позвоните мистеру Джералдайну и спросите, можно ли сообщить мне эти сведения.

Она так и поступила, потом вынула из ящика толстую книгу в кожаном переплете и принялась медленно ее листать, словно обдумывая какой–то вопрос.

— Вы говорите, двадцать третьего июля? Вот… После обеда? Генерал Торсби, мистер Лисон–Уильямс, мисс Майлз… —