что говорят эти два дядьки непонятно, надо их заставить сказать хоть что-нибудь, но нельзя говорить, что я знаю про украденных девочек. Что же сказать? Алиса отчаянно искала в своей голове с чего начать разговор и тут в памяти всплыла картинка. Два мальчика убили раненого голубя и тыкали его палкой, а соседка, старая баба Вера им сказала, что их за это боженька накажет, но мальчишки засмеялись и убежали. Тогда Алиса взяла этого голубя и закопала, типа похоронила за домом. Она громко воскликнула:

— Вас бог накажет, за то, что своровали меня.

— Бог? — засмеялся водитель, отбросив резким движением головы свои длинные волосы с лица, — Дура. Бога нет, есть только бабло. Вот он наш бог. Деньги и очень много денег.

— Сам дурак, — огрызнулась Алиса, потом стала тихо говорить прямо в микрофон, — Раз, два, поворот налево, три, четыре, дом с колонной, пять шесть, светофор и площадь.

— Чё она там бубнить? Достала болтать, дай ей конфету пусть заткнётся, — проворчал длинноволосый.

— Где леденец, который я дал тебе вчера? — навис над съёжившейся Алисой Сэм.

— Вот, — достала конфету Алиса из кармана, но на самом деле это была не та конфета, и подумала, — Какие полицейские молодцы, что дали ей похожую конфету на случай, а вдруг он попросит вернуть свой леденец.

— Затолкай в рот и молчи, — угрожающе произнёс Сэм.

Алиса спокойно развернула и засунула в рот кругляш леденца, придерживая за палочку. Сладости она не почувствовала, только слюна стала тягучей, липкой и очень захотелось пить. Но у них просить воду нельзя, а вдруг и туда свою дрянь добавили. Куда же меня везут? И где сирены полицейских? Хорошо если туда где снимал он меня, а если куда-нибудь за город? У них вон какая быстрая машина, а у полицейских какие-то каракатицы. Тётка наверно с ума сходит. Ой влетит участковому от неё, да и всем в полиции, если со мной что случиться. А что со мной случиться? Они меня продать хотят, это как мамка хотела тому дядьке. Наверно много денег за меня хотят получить, два урода, придурка. Алиса всматривалась в окно, ей показалось, что они уже проезжали тут. Это что они кругами ездят? Наверно боятся погони. Тут машина резко свернула и затормозила у больших ворот. Алиса увидела вывеску рядом с воротами. Она нарочито громко прочитала:

— Северная, сто двадцать пять.

Ворота отъехали в сторону. Наверно на кнопке, подумала Алиса, не увидев никого за воротами. Проехав вокруг здания, они остановились и тут Алиса узнала ту дверь в подвал и калитку, через которую она в прошлый раз вышла отсюда. Она обрадовалась. Тут где-то в засаде полицейские сидят. Сейчас как выскочат из кустов, как заорут: — Лежать! Мордой на пол! Но напрасно смотрела по сторонам Алиса пока её грубо схватив за капюшон тащил за собой Сэм. Длинноволосый открыл дверь и пропустил их вперёд. Осмотрелся, зашёл следом и запер дверь.

— Закрой её пока к этим, потом решать будем как быстрее сплавить всех, — сказал он и обогнав их быстро скрылся за поворотом.

Тут Алиса вспомнила, что в той, их конфете было снотворное, и чтобы не вызывать подозрение стала притворятся, что засыпает. Ноги её заплетались, голова наклонилась вперёд и глаза будто слипаются. Сэм тряхнул её несколько раз, потом ворча подхватил поперёк и понёс по коридору.

Прислонив сонное, вялое тело Алисы к стене, Сэм стал искать по карманам ключи. Резко дёрнув связку за брелок, он не удержал её в руки и ключи вылетев из кармана со звоном упали на пол. Сэм выругался и отпустив Алису наклонился за ними. Этого мгновения хватило, чтобы Алиса, собрав все силы толкнула наклонившегося Сэма в спину и рвануть по коридору.

— Свинья чёртова, дура! — заорал, падая Сэм, он запутался в своём длинном пальто и поднимаясь, наступил на полу и снова упал, грязно и громко матерясь.

Алиса на ходу расстегнула куртку и только хотела её скинуть, как вспомнила про микрофон. Она мчалась по длинным коридорам, иногда дёргая многочисленные закрытые двери, взлетала по лестницам наверх и снова мчалась. Почему тут нет никого? Где все люди в этом огромном здании? Кровь стучала в висках, она задыхаясь пыталась комментировать все повороты, лестницы, двери. Вот только слышат её или нет? Где эти полицейские? В горле у неё пересохло, слова царапали воспалённое горло и кололи вместе с дыханием тысячами иголок тяжело поднимаемую от бега грудь. Позади послышался тяжёлый топот догоняемых её быстрых ног.

— Стой, дура!

Алиса уже выбивалась из сил, когда, взбежав по лестнице она толкнула очередную дверь и она открылась. В кабинете ничего кроме нескольких стульев и одного окна, не было. У неё подгибались колени, но хватило сил запрыгнуть на стул, а с него на подоконник. Рванув за ручку, она распахнула створку окна. Глянула вниз и отпрянув зажмурилась. Следом в комнату ввалились друг за другом Сэм и длинноволосый. Один нагнулся, опершись руками в колени и натужно со свистом дышал, второй прислонился к стене и закашлялся. Сэм отдышавшись сделал шаг к Алисе и всё ещё тяжело дыша прохрипел надсаженным голосом:

— Слазь. Слышь, слазь говорю. Хочешь денег? Много денег? С нами работать будешь. Заработаешь столько, что тебе и не снилось.

— Вы уроды. Больные. Не подходи ко мне, я выпрыгну, — выкрикнула Алиса, схватив рукой за твёрдую закраину окна и снова посмотрела на улицу.

Там опять пошёл снег, большие хлопья снега как слёзы. Они сыпали из низких серых облаков. Небо плакало вместе с ней. На Алису нахлынуло удручающее чувство заброшенности, как в детстве. Никому она не нужна. Даже полицейские не идут её спасать.

— Держи её, — визгливо вскрикнул длинноволосый.

Сэм сделал резкое движение в её сторону и крепко схватил руками. Дёрнувшись Алиса сделала шаг. В руках у Сэма осталась только куртка.

Белая птица падала камнем вниз. Крылья ломались о ветки промёрзлых насквозь, ставших железными деревьев. Крик нарастал до бьющего по ушам визга смешиваясь с жуткой болью во всём теле.

— Тише. Тише, деточка, — откуда-то издали доносился ласковый голос.

Голос был хорошо знаком. Это тётя? Или ангел?

— Ей больно, поставьте укол, — молил кого-то голос.

— Сейчас поставлю, — отвечал не менее ласковый голос.

Боль уходила и крик затихал где-то внутри до следующего приступа боли.

Чьи-то ладони гладили по лицу и рассеивали боль, страх и тревоги. Открывать глаза было больно, даже полумрак комнаты резал по глазам.

— Ирина, как она? — мужской вкрадчивый голос шёпотом спросил над ней.

— Сами не видите? — пытаясь сдерживать гнев, тихо ответил