– Петр, доброго вам всего! – обратился к вошедшему Тим Монк подмигивая. Его глаза блестели, непокорная копна черных кудрявых волос свисала на лоб, весь вид возвещал о его авантюрной натуре.

– Проходите, я тут сам разберусь, – хмуро отвечал инспектор Петр.

Пестрые космические казаки повалили в порт, где их встречала не менее пестрая толпа зевак. Столько людей в одном месте Ник еще не видел. Он встал как вкопанный. Шедший позади него счастливый Метла хлопнул его по плечу:

– Мы дома, брат! – радостно заявил он и побежал к молодой девушке на первой линии встречающих.

«Это ты дома, брат…» – промелькнуло в голове Ника.

– Давай, Вороненок, дом ждет, пошли, – обхватил Ника Тим и повел в толпу.

– Разбойник! – бросилась на атамана русая красавица и стала колотить его в грудь маленькими кулачками. Он, смеясь, обнял и приподнял ее.

– Любочка! Любовь моя! Родная моя, – говорил он, целуя ее.

– Бандит! – вырывалась она, и плакала.

– Все хорошо! Я дома!

Ник огляделся, везде были похожие сцены. Суровый есаул Степ, немногословный, мрачный мастер боя – был буквально увешан ребятней. Он расплывался в улыбке и покачивался из стороны в сторону, держа в каждой руке ребенка, – мальчика и девочку. Те радостно хохотали. Ник знал, что буквально перед выходом «Маруси» из порта Степ узнал новость о пополнении.

– Это Никола, сын Ивана, адвоката, – представил своей супруге Ника Тим. – У нас какое-то время погостит.

– Всегда рады гостям! Люба. – она отвечала искренне, Ник видел это и был рад, что не доставит неудобства. С того самого момента, как ступил в порт Царицы, он чувствовал себя не в своей тарелке.

Планета поразила Николаса обилием полей, простором. Эти поля были просто огромны. Ник вспомнил, что на «Марусе» обсуждали, что, мол, Житница кормит чуть ли не десять процентов всего населения Объединенного Правительства.

Все на планете для Ника было непривычно. Воздух – свой кислород. Ник был будто пьян все время. Пока добирались до дома Тима на его личном аэромобиле с водителем, Ник видел города и деревни.

Атаман Тим Монк жил на хуторе его фамилии. Семь семей, недалеко от станицы Вольной. На хуторе Монка убранство домов поражало. Последние модели всех устройств очень гармонично сочетались с различными предметами старины, особенно оружия.

В доме Тима была впечатляющая коллекция. Кроме холодного оружия в ней были так же древние огнестрелы. На стене Ник увидел автомат Калашникова.

Да, было время, думал Ник при виде арсенала. Концепция бескровной войны стала доминирующей после катастрофы на планете Земля и заселения скопления звезд, где сейчас и живет человечество. Но природа человека такова, что большинство конфликтов на заселенных планетах не обходилось без кардинальных мер, да и растущая волна пиратства порой приводила к жертвам среди людей.

– Тимош, а что там с фанатиками? Есть новости? – поинтересовалась Люба.

– Да все хорошо, милая, все спокойно, – ответил атаман.

В доме Тима было принято трапезничать всем вместе за большим столом, приглашая соседей.

Наум, есаул Тима, был его помощником и водителем одновременно. Молодой человек, чуть старше Ника, угрюмый, но по всему его виду, можно было сказать, что на него можно было положиться. В отсутствие атамана заведовал хутором. Как выяснилось, отец Наума был близким соратником Тима во времена заселения Царицы. Того уже давно как не стало, и Тим был как отец Науму.

Ник сдружился с сестрой Любы - Ниной. Поначалу Николас был сам не свой, тяжело было ему привыкнуть и к атмосфере, и к мягкой постели. Все в тумане. Нине было интересно узнать про Голдбалл, про путешествие. Однако Тим строго настрого запретил кому-либо рассказывать про инцидент с пиратами, и Ник молчал. Вообще ему сложно было что-либо объяснять, но Нина упорно пыталась его разговорить и постоянно придумывала развлечения, пока атаман занимался срочными делами, коих накопилось не мало. Ник ждал, сам не зная, чего. Наконец, поздно вечером Тим пригласил Ника в свой кабинет, который, к слову, был отделан крайне дорого. Дерево и позолота! Статус Атамана обязывал.

– Вороненок, проходи. Посмотрел, каково у нас? Сами все сделали, отстояли. Наша земля, процветаем. Еще ярмарку глянешь, Нина покажет. – Тим сделал паузу, – отец твой меня из петли вытащил, там, на Земле, когда нас как волков в клетке туда привезли… Ну да ладно. Отцу твоему я, считай, жизнью обязан. У нас есть квоты на обучение и дорога тебе на Землю учиться. Нам тут нужны юристы, а там сам решишь. Но знай, ты у нас всегда желанный гость, мы тебя всегда ждем!

Наступила пауза. Николас Ворон серьезно задумался. «Здесь я все равно лишь гость», – пронеслось у него. Как бы ни хотелось ему остаться на этой обетованной земле, но стоило двигаться дальше, а там посмотрим, решил Ник.

– Спасибо Тим, я обязательно вернусь.

– Ну смотри! А пока жди, отдыхай. Через полгода будет рейс на Землю, - так обычно именовали Землю-II в разговорах, - запишу тебя матросом, чтобы без дела не просиживал.

– Спасибо за все, – отвечал Ник искренне.

Через пару дней Ник и Нина собрались на ярмарку в Вольной. Сбор урожая подходил к концу, время подводить итоги и как говориться «на других посмотреть и себя показать».

Ник на полученное жалованье, купил себе качественный костюм, чем очень гордился. Не забыл он и подарки с первой получки. Этому его еще на «Марусе» научил Ваня, которого Ник не видел со дня прибытия. Подарки были преподнесены семье Тима, Любе и Нине. Сладости. Ничего умнее Ник не смог придумать, для него сладости были огромной редкостью на Голдбалле. Во всем Объединенном Правительстве борьба со сладким была в полном разгаре, говорят еще с древних времен. Поговаривали, что их прировняют к «эмоциям». Растительные наркотики стоили баснословных сумм.

Однако на Царице никаких предрассудков в отношении сладкого не было. Мало того, Ник узнал, что на планете есть пчелы и мед, что произвело на него неизгладимое впечатление. С того момента у него была цель: попробовать мед. Именно это вело его на ярмарку в Вольной.

Ярмарка - грандиозное событие. Ряды торговых павильонов, аттракционы, живые выступления артистов, танцоров. Все смешалось, люди, словно в космической метели, сновали то в одну, то в другую сторону.

Ник знал, ворья