Я вырос в Сакраменто, штат Калифорния. Мои родители преподавали английский в качестве второго языка в ряде учреждений США и за рубежом. В конце концов они нашли постоянную работу в колледже Американ Ривер в Сакраменто. Моя мама, Дейрдра Воловник, преподавала испанский и французский в колледже. Сегодня она отвечает за все французское отделение в школе. Она одаренный лингвист, свободно владеет тремя иностранными языками (французским, испанским и итальянским) и может изъясняться на немецком, польском, японском и немного американском языке жестов.

Отца звали Чарльз Хоннольд, он начал работать преподавателем в колледже Американ Ривер раньше матери. Я рос в интеллектуальной, академической атмосфере, что определенно принесло мне пользу.

Мама любит рассказывать гостям, что в день, когда я родился, 17 августа 1985 года, я уже мог подняться, держась за ее пальцы. Конечно, большинство историй мама сама придумала или приукрасила. Она рассказывала журналистам, что, когда мне было два года, она уже знала, что я стану скалолазом. Она также пересказывает историю о том, как привела меня на скалодром, когда мне было только пять лет. По словам мамы, только она отвлеклась на разговор с руководителем, как, оглянувшись спустя минуту или две, уже увидела меня на высоте восьми метров. Она сказала, что испугалась до смерти от мысли, что я могу убиться.

Моя сестра Стася на два года старше меня. С нашего младенчества мама говорит с нами только по-французски. Она хотела научить нас говорить на двух языках сразу и до сих пор говорит по-французски, когда мы приезжаем навестить ее. Но мы со Стасей взбунтовались с первого дня и отвечали ей по-английски. Тем не менее должен отдать маме должное за то, что сегодня я могу свободно говорить по-французски. Мое понимание языка много раз пригодилось в поездках во Францию и в трех поездках по странам Северной Африки.

Мама, скорее всего, права, когда вспоминает обо мне как о неконтролируемом, гиперактивном маленьком монстре. В возрасте пяти или шести лет я впервые сломал себе руку. Решил, что должно быть весело съехать вниз по льду рядом с моим любимым рестораном «Карлс Джуниор». Я перегнул палку.

Второй раз я сломал руку в возрасте семи или восьми лет. Это был действительно несчастный случай – на самом деле, даже сложно описать, как именно я умудрился это сделать. В нашем дворе на игровом комплексе висела длинная веревка. Она задумывалась как тарзанка, но я скрутил и сплел ее таким образом, что получилось нечто вроде гамака, с которого я свалился и сломал руку.

Отец привел меня на скалодром, когда мне было 10 лет. Это была случайная попытка найти сыну какое-нибудь развлечение, но оно накрыло меня с первого дня. В течение многих последующих лет он возил меня в зал и проводил там полдня, страхуя меня, хотя сам никогда не интересовался скалолазанием. Позже он даже возил меня на другие скалодромы по всей Калифорнии, где я участвовал в соревнованиях.

Он был немногословным человеком. Мы могли ехать часами, не обменявшись и словом. Ему было неудобно выражать свои эмоции, но безустанно возить меня по всему штату и страховать было его личным способом выразить свою любовь ко мне.

Еще с детства мне было очевидно, что брак родителей не был счастливым. Они не спорили в открытую, скорее напряженно молчали. Ждали, пока я закончу среднюю школу ради нашего со Стасей блага, а потом хотели развестись. Мы знали об этом, потому что изредка читали e-mail мамы. На самом деле они стали намного счастливее после того, как развелись и остались друзьями.

Если бы психотерапевт разбирал мою историю, ему пришлось бы поработать над тем фактом, что я с трудом вспоминаю детали своего детства. В 2011 году Алекс Лоутер брал у меня интервью для краткого биографического очерка в журнал Alpinist. Он начал спрашивать о ранних годах. Я сказал ему, что мои воспоминания нечеткие и ненадежные. «Спроси лучше Бена об этом», – ответил я. Мы с Беном Смолли были лучшими друзьями с первого класса.

Лоутер так и поступил. Он связался со Смолли, который к 2011 году стал лейтенантом ВВС. Злобно-насмешливый портрет Алекса-подростка, который составил Смолли, довершал картину бестолкового неудачника, которым Алекс искренне себя считал даже после того, как начал привлекать внимание всех скалолазов мира.

Вот что рассказал Смолли:

«Алекс ходил в школу в «спортивках». Каждый день. У него их было две пары – серые и синие. Он надевал футболки на два размера больше, на них было написано что-то вроде: «Я прошел через Большой Каньон», «Я был в Йеллоустоне» или «Как распознать следы лося». Он был очень хорош в игре с захватом флага. Когда защищался. Он мог говорить о войне 1812 г. на протяжении часа (война между США и Англией за территории Канады). Но он даже не пытался заговорить первым. Типа если вы заговорите с ним, тогда он заговорит с вами. Он носил толстовки, постоянно ходил с этим натянутым капюшоном, тихо сидел в углу, но всегда знал ответ, если учитель вызывал его. Он был своего рода Холденом Колфилдом (главный герой популярного романа Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи», ставший символом юношеского бунта и нонконформизма – Ред.)».

Когда этот отрывок был прочитан Алексу вслух, он признался: «Бен расстроил меня». Но все подробности о своей молодости Алекс подтвердил. Этот отрывок всколыхнул и другие воспоминания: «Я до сих пор люблю «спортивки», – сказал он, – я никогда не носил джинсы. У меня есть еще одна футболка от Banff или Jasper с изображением медведя, на котором у него оленьи рога. И надпись: «Я не медведь». Она была частью какой-то кампании типа «Не кормите медведей».

«Что касается войны 1812 года, мой папа дал мне книгу о решающих битвах в истории. Где было описание сражения между броненосцами «Монитор» и «Мерримак» Ганнибала, пересекающего Альпы. Я любил историю. Не могу сказать, что ненавидел школу, – просто я был непослушным ребенком. Мне сложно приходилось, когда нужно было общаться с незнакомыми людьми».

В биографической справке Лоутер Смолли продолжает:

«Его родители не были счастливы в браке. Большинство ночей его отец проводил на диване за чтением, пока не засыпал. На мой взгляд, в средней школе Алекс стал вести себя еще хуже, еще глубже ушел в себя. Он тусовался с детьми, которые на обеде игрались Покемонами в классе математики. На второй год обучения у Алекса появилась первая девушка. Ее звали Элизабет Томас, которую называли E.T. (Extra Terrestrial – дословно «внеземная», так еще называют инопланетян). Это должно дать вам некоторое представление о круге его общения. Я не думаю, что Алекс считал, будто средняя школа – это для него. Он считал себя одиночкой».

«E.T. была крутой, – говорит Алекс, – Бену она не нравилась. Она была наполовину ирландкой и наполовину японкой. Хорошая девочка, действительно умная. Мы встречались, может, года три».

В средней школе Алекс постоянно получал высшие оценки, закончив школу со средним баллом 4.8. Тем не менее он не был уверен, хочет он поступать в колледж или нет. В последний момент он подал документы только в два филиала калифорнийского университета – Дэвис и Беркли. Поступив в оба, он выбрал Беркли.