Стоял прекрасный день, но у меня не было времени наслаждаться видом. Вы можете наслаждаться им, пока страхуете напарника, с которым лезете в связке. Когда я лезу фри-соло, даже на самых простых питчах, я полностью сосредотачиваюсь на том, что передо мной. Вселенная сжимается в одну точку, в которой есть только я и скала. Я не берусь ни за одну зацепку рефлекторно.

Во время лазанья ко мне пришло осознание огромных масштабов стены. Я понял, что этот проект оказался куда более серьезней, чем Moonlight Buttress, даже учитывая, что оба имеют категорию сложности 5.12.

Довольно скоро я достиг середины маршрута, в 300 метрах от верха. Здесь линия маршрута, как и была проложена в 1957 году, резко уходит траверсом вправо к огромному камину. Последняя секция гладкой скалы перед камином, как правило, проходится при помощи 15–метровой лесенки. В прошлый раз когда я лез маршрут в свободном стиле, то обошел этот участок по питчу сложностью 5.12с, используя для страховки шлямбуры. Но сейчас я бы предпочел лестницу, здесь было опасно лезть соло. Этот питч крайне небезопасен: пассивы и зацепы на трение, небольшие вмятины, которые едва можно удержать всей поверхностью ладони и на которые нужно давить стопами, напрягая щиколотки, чтобы получить как можно больше трения между подошвами скальников и зацепами. Затем следует спуск с полки. Это хитрое движение, похожее на спуск со стола с руками, направленными вниз, и ладонями, опирающимися о крышку стола. Равновесие – ключевой момент; кроме того, тяжело увидеть внизу зацепку, на которую будешь ставить ногу. Ногой нужно нащупать узкий край гранита, на который следует встать перед тем, как подняться с полки и продолжить движение.

Вариант в свободном стиле Хигби и Эриксона был разработан в 1976 году, маршрут уходит влево на один питч раньше перед лестницей и идет вокруг всего этого участка на стене, примыкая к маршруту питчем выше. Я никогда не лазал его и слышал, что он непрочный и грязный, но авантюрная 5.10 показалась мне намного привлекательнее, чем опасная 5.12с. Это довольно окольная линия, на ней нужно пролезть сначала длинный узкий кулуар 5.9, уходящий прямо вверх, за которым следует извилистый кусок 5.10b, уходящий вправо. После него нужно пролезть 30 метров сложности 5.10 вниз, чтобы добраться до камина.

Я остановился, сойдя с нормального маршрута в случайном месте, и стал блуждать по верхней части, пытаясь найти вариант с 5.10. Когда я начал двигаться и осматриваться, то засомневался по поводу этой линии. Я смог остановиться у кустов. Здесь не было никаких признаков присутствия человека – ни следов магнезии, ни крючьев или даже следов того, что крючья когда-то здесь были и потом их извлекли. Я начал беспокоиться о том, что я конкретно напортачил. Я был в прямом смысле посреди Хав-Доум – в грязи, в 300 метрах над землей, скорее всего, сбившись с маршрута.

Я сказал: «Ничего себе! Вот это хардкор. Надеюсь, я найду дорогу назад». То, что я чувствовал, не было настоящей паникой, только неприятным беспокойством. Было бы весьма кстати пролезть этот участок до фри-соло. Я догадывался, что это как раз и есть то, о чем я говорил Крису Вайднеру по поводу спортивного лазанья.

* * *

Страх – самая животная составляющая продвинутого скалолазания и любого приключения. Даже те, кто не лазает, признают этот факт, когда смотрят видео с моими фри-соло. Вот почему первый вопрос из их уст – это, как правило: «А вы не боитесь…», они не заканчивают предложение словами «…что погибнете?»

Я много размышлял о страхе. Для меня ключевой вопрос заключается не в том, как лезть без страха – это возможно, а в том, как справиться с ним, когда он подползает к вашим нервным окончаниям.

Некоторое время спустя мой друг из Долины Ник Мартино в интервью для Sender Films сказал: «Хоннольд совсем на другом уровне, чем кто-либо в Долине. Похоже на то, что он вообще не испытывает страха или какие-либо эмоции, как любой другой человек. У него есть способность выключить мозг и делать самые сумасшедшие прохождения, которые когда-либо делались».

Спасибо, Ник, но это не так. Я испытываю страх, как и все. Если рядом будет аллигатор, который собирается меня съесть, я почувствую себя довольно дискомфортно. В действительности два случая, во время которых я испытал самый жуткий страх, были сопряжены с ошибками, не имеющими отношение к фри-соло. Если я и извлек какой-то урок из этих ошибок, то это тот факт, что никогда не следует относиться пренебрежительно даже к обычной вылазке за город.

* * *

Это произошло на следующий день после Рождества в 2004 году. Мне было девятнадцать. Отец умер за пять месяцев до этого случая. Я решил взобраться на несложную вершину, которая была нашим любимым местом, – на гору Таллак, рядом с озером Тахо. Вершина горы достигает высоты 2967 метров над уровнем моря, возвышаясь на добрые 1000 метров над гладью озера (Тахо находится на высоте 1899 м над уровнем моря. – Ред.). Я взбирался на Таллак множество раз, но зимой никогда этого не делал. Прошлым летом мы развеяли часть пепла папы на ее вершине.

В шкафу отца я отыскал пару снегоступов. Прежде я никогда не надевал их и вообще не делал зимой никаких восхождений. Как выяснилось позже, они были неподходящими для такого рода прогулки – это не альпинистские кошки, в которых можно ходить по снежно-ледовым склонам. Однако я в этом не разбирался.

Еще выяснилось, что снег выпал около месяца назад и до сих пор был сухим. Поэтому он превратился в твердую ледяную корку.

Я не хотел идти по обычной медленной окольной тропе с ее спусками и подъемами и отправился по одному из кулуаров. Я шел долго, но поверхность под ногами была действительно непригодной для такого случая. В тот день был крепкий ветер. Я уже поднялся по большей части кулуара прежде, чем сказать себе: «Плохо дело», – и попытался развернуться, чтобы спуститься, и… поскользнулся.

Я помню, как катился вниз метров сто, потеряв контроль над ситуацией. В голове пронеслось: «Господи, я умру». У скал я потерял сознание на несколько секунд или дольше, не могу сказать наверняка. Думаю, я ударился ногами о скалы, кувыркнулся и разбил лицо. У меня была сломана рука. По ощущениям казалось, что я сломал и ногу, но оказалось, что это был сильный ушиб. У меня была проколота носоглотка и сколото несколько зубов, перчатки были разорваны – наверное, я пытался остановиться, хватаясь за поверхность склона руками. Кожа на пальцах была содрана до мяса.

На Рождество мама подарила мне мобильный телефон. Я достал его и смог позвонить ей. Я не помню этого, но потом мама говорила, что мои первые слова были: «Кто я? Где я? Что я делаю?» Мама вызвала 911.

Обычный спасательный вертолет не может добраться в то место, где я упал, поэтому они привлекли к спасательной операции вертолет Калифорнийской дорожной полиции. На это потребовалось время. Вскоре я снова потерял сознание.

Снизу ко мне поднялась на снегоступах индийская семья: два рослых парня по 25 лет и их родители. Они помогли погрузить меня в вертолет. Спустя несколько минут я был в отделении неотложной помощи в Рино. Полное восстановление заняло месяцы, особенно потому, что я продолжал лазать, пока заживала рука. У меня до сих пор остался шрам на большом пальце правой руки.