Мириам, подружка Йенна и Ваи-Каи располагаются на тенистой веранде кафе, а он отправляется искать механика. Тремя часами позже Йенн возвращается, сменив термостат радиатора, и снова предлагает индейцу и Мириам свои услуги перевозчика, чем вызывает явное недовольство подружки —она возмущается и требует, чтобы они немедленно отправились на рейв. К превеликому удивлению компании, Духовный Учитель вдруг объявляет, что тоже хотел бы послушать музыку и потанцевать.

—Но, это... это же "техно"! —предупреждает Йену.

—Ничего, был бы классный ди-джей! —успокаивает Мириам.

Временная подружка Йенна кидает на новую спутницу подозрительный взгляд: сначала она решила, что Мириам —баба этого индейца с невыговариваемым именем, но что-то не складывается в ее теории —то ли потому, что индеец похож одновременно на мужчину и женщину, то ли из-за взглядов, которыми эта красивая мерзавка пожирает Йенна.

Они доехали до места сбора тусовки по пыльным дорогам, то и дело сверяясь с копией карты, присланной организаторами фестиваля вместе с приглашением.

Фары машин, припаркованных на каменистой площадке, служили им маяками в ночи. Добравшись наконец до места, они кинулись к холодильнику, набитому бутылками содовой, разжились таблетками странного ядовито-розового цвета по десять евро за штуку и словили кайф —все, за исключением Ваи-Каи, который удовольствовался глотком воды. Ураган децибелов обрушился с неба, почти оторвав их от земной тверди. Они с головой погрузились в танец, они купались в трансе рядом с вопящими, жестикулирующими, размалеванными, переодетыми, раздетыми, экстравагантными, блестящими, потеющими тенями, и так продолжалось до восхода солнца под звуки яростного биения огромного "техносердца".

Как это всегда случалось с ним на музыкальном сборище, Йенн закрыл глаза и поплыл в океане басовых нот, разорвав связь с реальностью. Открыв же их на следующее утро, он увидел лежавшую рядом девушку —не ту свою случайную подружку (она наверняка смылась с кем-нибудь другим!), но Мириам. А он ведь помнит, что лежал рядом с ней —но не вместе! Или он ошибается? Во всяком случае, оба они были одеты. Свет утра освещал царившее вокруг пакостно-унылое разорение, столь характерное для "послевкусия" любой тусовки: недвижимые человеческие тела среди груды мусора —банок, бутылок, оберток и осколков.

Ваи-Каи терпеливо ждал, сидя на капоте машины и подняв глаза к небу, успевшему разогреться до белизны.

Он не произносил ни слова, но вокруг него собралась небольшая группка людей. С того самого дня Йенн и Мириам решили посвятить свои жизни Учителю. И выжидали еще пять дней, прежде чем стали любовниками.

Позже к ним начали присоединяться другие ученики —не только маргиналы, но и мужчины и женщины, перебиравшие одно учение за другим, но так и не нашедшие истины. В их сообществе, базировавшемся в Позере, было человек тридцать постоянных членов, они организовывали поездки Ваи-Каи с лекциями, проводили семинары в Мэньри —старинном замке, который реставрировал для них один из благодарных, чудом исцеленных Учителем пациентов. Семеро ближайших учеников, в том числе Йенн и Мириам, повсюду сопровождали Духовного Учителя. Общество "Мудрость Десана" открыло собственный сайт в Интернете, но стремительность, с которой слух о Ваи-Каи распространялся по Сети, удивила Йенна и всех остальных: более тридцати сайтов на разных языках мира были открыты исцеленными, о феномене Ваи-Каи яростно спорили, сведения о датах и местах проведения лекций распространялись со сказочной, даже пугающей скоростью, по цепочке, каждый уверовавший пользователь брал на себя труд известить как минимум десятерых своихзнакомых. Прозвища и неверно переданные варианты имени Учителя множились, как web-страницы: Вахи-Кахи, Вике, Мессия новых времен, Христос из Обрака...

Йенн находил эту неумеренность излишней и, следовательно, опасной: это могло выпустить на волю неконтролируемые силы, но обуздать происходящее не было никакой возможности. С каждым новым чудом, сотворенным Ваи-Каи, процесс разрастался вширь и вглубь. Газеты уже публиковали убийственно-разгромные или язвительно-ироничные статьи, обвинявшие Иисуса из Обрака в шарлатанстве, —и это несмотря на живых свидетелей из числа исцеленных! И Ассоциация врачей Франции уже требовала в передовой статье "Вестника медицины" привлечь к суду псевдоцелителей за то, что они пользуются доверчивостью народных масс, как это делали до них двадцать лет назад филиппинские хилеры. Йенн, проведя "разведку боем" в кругах медиков-онкологов, точно понимал, что все эти идеи и суждения —только прелюдия, "артподготовка" перед решающим наступлением, призванная подогреть общественное мнение. Их сообщество находилось под пристальным вниманием фискальных органов и должно было со всей возможной тщательностью расходовать пожертвования, которых с каждым днем становилось все больше.

* * *

—О чем ты задумался, Йенн?

Он так глубоко ушел в свои мысли, что не услышал шагов Мириам за своей спиной. В глубине сцены техники проверяли микрофоны и освещение. Маленький театр был теперь практически полон, толпа с боем брала балконы, хотя владелец, по соображениям безопасности, категорически запретил пускать туда публику.

—О нас, —ответил Йенн. —О нашей встрече.

На мгновение он снова увидел Мириам в бассейне, в саду дома в Провансе: намокшие волосы, пухлые щеки, округлые плечи —чувственность, от которой перехватывает дыхание.

—Я хочу задать тебе вопрос...

Мириам собрала свои темные волосы в конский хвостик —прическа открывала тонкие черты ее лица, подчеркивала красоту зеленых, с золотыми крапушками, глаз. За те годы, что она повсюду сопровождала Духовного Учителя, Мириам похудела, перестала быть похожей на свежеиспеченную булочку, но Йенну она казалась теперь еще красивее. Она почти никогда не говорила о своей прежней жизни —не вспоминала ни о подростковых безумствах, ни о неприятностях с законом, ни о родителях-алкоголиках, ни об "увлечении" кокаином и героином, ни о попытках свести счеты с жизнью, ни о яростных сражениях за место под солнцем, когда она продавалась самым щедрым, ни о своих связях со знаменитостями обоих полов, ни о тех грязных гнусностях, на которые соглашалась, надеясь хоть на миг согреться в лучах чужой славы.

Мириам обвела широким жестом крошечный зал забитого людьми театра.

— Если бы я тебя попросила... мог бы ты... мог бы отказаться от всего этого?

Давая себе время подумать, Йенн привычным жестом поправил очки. Ее вопрос был начисто лишен смысла: если тебе выпала немыслимая удача —жить рядом с самым великим человеком, родившимся на Земле за последние две тысячи лет, —ты и на рдно мгновение не задумываешься о том, чтобы уйти, ты упиваешься его словом —и не можешь утолить жажду, ты питаешься самим его присутствием, его смехом, его гневом, ты остаешься в его тени, пока его свет не ослепиттебя, пока его огонь не поглотит тебя...

—Почему... к чему этот вопрос? —наконец произнес он.

—Однажды ты спросил меня о том же. И я ответила, что человек не может отказаться от того, чего еще не имеет.