очки, – подала я голос. – Можешь опустить свое бумажное забрало.

Он ничего не ответил, занимая место за самым дальним стулом.

Камиль всегда садился только там, словно кабинеты были ему малы и давили точно так же, как узкие рубашки. Потому он предпочитал одежду на три размера больше, а садился за дубовый стол у самого края, вытягивая длинные ноги в проход.

Он успел переодеться, сменив залитую кофе и порванную мной рубашку на безразмерный бежевый свитер с высоким горлом. На руках сегодня красовались латексные перчатки черного цвета.

– Обновил перчаточный гардероб? Цвет сезона – черный?

Камиль встряхнул газетой, снова не удостоив меня словом.

– А если ты заговоришь со мной, я тоже… откинусь?

В курительно-кантинно-крыльцовом чате, где царила концентрация сплетен, я видела, что патологоанатом Смирнов тоже когда-то был стажером Воеводина.

Что ж, вот оно – мое наглядное будущее: любовь к оверсайзам, недельной давности щетина на лице (я незаметно провела рукой по голенищу), боязнь замкнутых пространств и нелюдимость – кажется, это все и так уже было в моем анамнезе.

Впервые я увидела Камиля в Нижнем Новгороде, куда они приезжали с Воеводиным осмотреть картину с умершими сестрами, подаренную мне Владиславой Воронцовой. Я тогда еще бросила в их машину снежком из слякоти.

Второй раз мы встретились возле оранжереи Аллы после взрыва.

На третьей встрече, когда Воеводин официально представил меня как своего нового стажера, Камиль мгновенно покинул кабинет, хрустя суставами и скрипя зубами. Он огрел меня (точнее, мое ухо) взглядом, расшифровать который со всей своей эмпатией у меня не получилось.

И это бесило. Я не могла «прочитать» человека, а значит, не знала, кто он. Деталька его пазла выглядела овалом, без единой засечки, как белый камень, что отдал мне Воеводин. Ну и как мне собирать картину? Куда крепить овального Камиля? В какую черную дыру его пихать…

В те случайные встречи моих глаз с глазами Камиля (похожие на выстрел дроби: хоть целься, хоть нет – патрон двенадцатого калибра содержит в себе 256 дробинок, какие-то куда-нибудь да попадут. Вот только взгляд Камиля оставался той дробинкой, что всякий раз пролетала мимо) я чувствовала в нем сразу все: ненависть, гнев, тоску, смятение, грусть… но не жгучую, а давно ушедшую, с оттенком ностальгии.

Ту грусть, что прячется глубоко на дне сердца (если у патологоанатома Камиля оно все еще не было пропитано формальдегидом).

Камиль смотрел сквозь меня так, как нормальные люди смотрят на портреты, выбитые на могильных памятниках. Гневаются, что их родные ушли, или грустят, но все, что могут, – вспоминать хорошее, сколько б времени до новой встречи им не отвела судьба.

Иной раз я смотрела в серые глаза Камиля, и они казались черными. Черными кляксами в тесте Роршаха, среди контуров которых я была способна рассмотреть разноцветные блики вселенной и несуществующих планет.

Как Воеводин верил в синюю свечу, так верила и я, что внутри Камиля осталось еще немного света, ярких красок и тепла. Ведь только тот, кто до невозможности любил, способен страдать так сильно.

По себе знаю.

Тянулась ли я к Косте как к защитной скорлупке, оставшись среди Воронцовых одна, лишь бы только почувствовать чью-то защиту и тепло? Хоть и наполовину.

Точно нет. Между мной и Костей были настоящие чувства. Иначе я не страдала бы, иначе не боролась за него и не носила бы на шее кулон с его памятью.

Помня об уроках из книги «Психология криминалиста. Первый курс», я начала сбор информации о Смирнове, расспрашивая наших общих коллег.

Обедая в кантине с Таней, одной из лингвисток в группе Жени Дунаева, я спрашивала ее между делом:

– Как тебе Смирнов? Уже видела? Он патологоанатом из морга.

– Ой! – закатила Таня глаза. – Ну и вонь в коридорах! А как пройдет сам-то мимо, как взмахнет полами халата… он словно призрак подземелья. Я его боюсь…

– Морга?

– Камиля! – чуть не подавилась Таня курицей в своем тайском рисе. Она посмотрела по сторонам и перешла на шепот: – Я слышала, что он долго отсутствовал. То ли лечился, то ли сидел.

– Сидел? На острове? – подбавила я перца.

– На том, где Алькатрас? В тюрьме он сидел!

– Ему было бы запрещено работать в органах, Тань. Я читала в учебнике, с судимостью нельзя.

– А он тут и не оформлен, – выпучила она глаза. – У него нет трудовой. Это мне Даша из отдела кадров рассказала. Она пригласила Камиля на танец, повисла на нем, а он стряхнул ее, – ухмыльнулась Таня, – и ничего не ответил.

– Камиль был на корпоративе?

– Он стоял на крыльце и смотрел в окно. А Даша выпила. Активно обнималась с каждым встречным. Наверное, она тащится от таких, как Камиль. Темных и таинственных. Тут все такие, в этом бюро, – водила Таня глазами по кантине.

– И тебе тоже здесь нравится, – сделала вывод я, – из-за черноты наших душ.

Она ведь не уволилась и не вышла из проекта Жени, несмотря на вонь от морга, необычных коллег и даже самого главного воеводы всех нас – Воеводина, котоый отказывался от регалий и наград, предпочитая распутывать «висяки» безвозмездно.

– Определенно! – зажмурилась Таня. – Но еще более определенно мне не нравится Камиль! Слушай, – чиркнула она по мне взглядом с прищуром, – у тебя ведь нет парня?

– С чего ты взяла?

– Ну, вон… телефон у тебя старенький. Экран треснут. Был бы парень, – крутила она в ладошках мою трубку, – он бы тебе новый купил. Или машину.

– Я предпочитаю самокат. Он экологичный, и я недалеко живу.

– Но твой даже на самокат непохож!

– Я зову его Франкенштейн. Сама починила и нашпиговала, подобрав на помойке.

– На помойке?! – вылупилась Таня.

– Ну это была элитная помойка возле резиденции, где жил парень, который не стал моим парнем, но хотел. Зато парнем стал второй, который собирался жениться, а в итоге я с ним… сблизилась. А он исчез на следующее утро, потому что забыл, а тот первый исчез, потому что нам помогли «вспомнить» то, чего на самом деле нет.

Таня слушала меня, хлопая глазами и открыв рот, куда так и не долетел кусок тушеной курицы.

– Тебе точно нужен парень… Кто-то нормальный.

Следом за Таней кантину обвела взглядом и я.

– Тогда проблема не в парне, Тань. Нормальной должна стать и я тоже.

– Придумала! – вернула мне Таня мобильник, захлопав в ладоши, – хочешь, я тебя познакомлю с племянником? Он студент, учится на пилота. Сейчас в турпоходе в Калининграде!

Пара креветок на всю порцию риса чуть не вывалилась через мои ноздри.

– Спасибо, но нет… Хватит