Орлов никуда не уехал, а на занятия не пришёл, — сказала наша классная воспитательница, — обязательно надо навестить его... Кажется, вы большие друзья... — Александра Афанасьевна посмотрела на меня.

Мне всё нравится в Александре Афанасьевне, и обычно я стараюсь не очень сердить её.

— С Орловым мы совсем и не друзья. Просто так... — ответил я.

После всей Женькиной брехни другом он мне больше не мог быть. Разве такого человека кто-нибудь назовёт хотя бы просто приятелем?

Как некрасиво, Володя. — Александра Афанасьевна осуждающе покачала головой. — Всё время вместе были, а тут чего-то не поделили и сразу — чуть не враги. А ведь у Жени папа на фронте...

Уши у меня после этих слов стали горячие-горячие. Если бы Александра Афанасьевна знала всё про Женьку, то не стала бы так говорить.

После уроков в класс вошла наша пионервожатая.

— Ребята, — сказала она, — на фронт уходят наши отцы и старшие братья. У многих из них дома остались старушки, маленькие дети. Мы создадим фронтовой пионерский взвод и будем помогать семьям фронтовиков.

Название отряда — фронтовой взвод — очень понравилось всем. Все хотели записаться во фронтовой взвод.

— Мы примем в наши ряды только тех, — сказала пионервожатая, — кто хорошо себя ведёт и учится как полагается.

Командиром взвода стала пионервожатая, а командиров отделений мы избирали сами, из ребят. Нужно было три командира, потому что в классе у нас было три ряда парт. Пионервожатая ушла и сказала, чтобы мы сами подумали над кандидатурами. Спорили долго. Мне очень хотелось стать фронтовым командиром. Но как это сделать? Не самому же напрашиваться?

— Коля, — спросил я Кольку Богданова, — а ты тоже хочешь, чтобы тебя сделали командиром?

— Меня не изберут, — ответил Колька. — У меня по русскому «плохо» не исправлено.

Мы помолчали. Я обдумывал: достоин или нет стать командиром. Перебрал всё и решил, что достоин. А если дисциплину когда нарушал, так ведь исправлюсь. Даже слово дам. Но обо мне забыли. Я зря прислушивался — не назовут ли моё имя.

— Меня тоже не изберут, — сказал я с грустью. Колька посмотрел на меня и как закричит:

— Вовку Павлова. Павлова запишите!

За столом сидел президиум — председатель совета отряда Петя Ершов и отличница Люба Масолова. Петя звонил в колокольчик и кричал:

— Ребята, тихо! Садитесь!

Но никто его не слушал. Все шумели и толпились у стола. А на крик Коли обернулись, потому что голос у него — будь здоров. И вообще парень он мощный — на голову выше всех в классе и бицепсы у него, когда кулаки сожмёт, как железные. В нашем классе Коля недавно. Раньше он в лесу жил. Отец у него на железнодорожном разъезде работал. В школу Коля ходил в деревню за пять километров. Так что тренировка у него основательная.

Подошла Люба-отличница и так это важно спросила у Коли:

— Чего ты кричишь?

— А я за него, — сказал Коля и показал на меня.

— У него с поведением плохо, — сказала Люба.

— А тебе чего? — разозлился я. — Подумаешь, отличница какая... А ты из винтовки стрелять умеешь? Ты поднимешь её?

Подлетела Люська-выдра и сказала, что я в прошлом году котёнка на урок приносил и потом контрольную списал по арифметике.

Девчонки — хитрая публика. Раньше у нас в классе их как раз половина была, а теперь больше половины. Воина идёт, Ленинград в опасности, пацанов почему-то поувозили, эвакуировали, а девчонки остались. Даже обидно от такой несправедливости.

Когда вернулась пионервожатая и стали голосовать, девчонки такое устроили, что хоть всех их колоти. Командирами они хотели сделать Любу-отличницу и Люську-выдру, а ребятам всего одно место дать — Петьке Ершову. Ну, тут ребята шум подняли. Даже Петя.

— Это нечестно, — сказал он. — В настоящей армии все мужчины, а у нас... — И Петя ни с того ни с сего в свой председательский колокольчик зазвонил.

Раньше я не любил Петю — больно примерный. Когда ни вызовут отвечать всё знает. Одни пятерки получал. И ещё он задавала, и с ним никто не дружил, но теперь Петя вёл себя как полагается.

После долгих споров меня избрали командиром третьего отделения. Командиром второго стала Люба-отличница, а первого — Пета Ершов. Нашему отделению пионервожатая приказ дала — даже на бумаге написала красивыми буквами — взять шефство над семьями фронтовиков, которые живут рядом с нашими ребятами.

— Тебе, Володя, — сказала пионервожатая, — устанавливается испытательный срок. Через месяц посмотрим: можно оставить тебя командиром или нет. — И дала мне красную повязку с надписью «Командир отделения».

ЖЕНЬКИНА ТАЙНА

Пять человек из отделения я послал по домам пусть на месте изучат обстановку, узнают, кому нужна помощь. Коля и Люська-выдра направились со мной к Женьке — выяснить, что с ним. Мы подошли к Женькиному дому, поднялись по лестнице.

Я позвонил. За дверью послышался шорох.

— Женька! — крикнул я.

Никто не ответил.

— Может, он в больнице или эвакуировался, — сказал Коля.

По лестнице поднималась женщина. Она остановилась у соседней двери и стала отпирать её.

— Скажите, пожалуйста, — обратилась к ней Люська — Женя Орлов не в больнице? Вы не знаете?

— Опять что-нибудь случилось? — забеспокоилась женщина.

— Он в школе не был. Мы проведать пришли, как семью фронтовика, — сказал я.

— Тогда звоните, — сказала женщина. — Вчера мать его говорила, будто живот у Жени разболелся. За каплями прибегала.

Мы долго звонили и стучали. Наконец за дверью послышался Женькин голос.

— Меня заперли. Никак не открыть. Поняли?

— А мы у соседей ключ попросим! — прокричала в замочную скважину Люська.

— Не подходит, — загнусавил Женька. — Я пробовал. И потом, мне доктор приказал не разговаривать и стоять у двери не велел.

Коля Богданов достав на кармана связку ключей. Побренчал ими.

— Погоди, я попробую своими.

— Нельзя! — закричал Женька. — Я очень заразный. Все заболеете. Доктор даже расписку взял...

— Ладно, — сказали ребятам. — Давайте пойдём составлять план фронтового отделения.

Мне совсем даже не хотелось видеть в этот день Женьку. Я не верил в его болезнь.

Только стали мы спускаться по лестнице, вдруг слышим Женькин голос:

— Ребята, погодите! Куда вы?