отмыли от следов пыток так, что только уродливые белесые шрамы напоминали о произошедшем.

— Легче? — осведомился Михель.

— Умри! — выкрикнул гоблин, выкидывая вперед лапу.

С нее сорвалось обжигающее пламя.

Эльф истерично взвизгнул в ответ и, проявив ловкость, свойственную его народу, отскочил в сторону. Спасло лусида не столько это, сколько малый размер конуса огня. На какой-то фут разминулись.

— Якорь тебе в бухту. Какой красивый чистый чувство есть! — прошептал Рыдло, блокируя проход и не давая эльфу шанса выскочить наружу. — Только так не можно, так можно корабль жечь.

Гоблин уже почти обессиленно упал, как вдруг снова сел и ощерился в жутковатой ухмылке. Он подмигнул гному, от чего тому стало не по себе, стукнул посохом по дощатому полу, что-то прошептал и на этот раз окончательно откинулся на подушку. Посох он так не выпустил, отчаянно вцепившись в деревяшку побелевшими пальцами.

Одновременно с ним рухнул на пол и остроухий, издав душераздирающий крик. Задняя часть панталон эльфа подозрительно оттопырилась.

— Шкипер! — вырвал капитана из бездействия взволнованный голос одного из матросов, раздавшийся сзади.

— Что еще? — недовольно рявкнул Рыдло.

Он пытался осмыслить случившееся за последний день, а оно упорно не желало укладываться в привычные рамки.

— Там это, — замялся моряк, — я кошку чистил, а она прямо в руках таять начала. Я ее хвать, а она исчезла.

Шкипер побледнел. В другой ситуации он бы решил, что моряк просто уронил ценное корабельное имущество за борт и пытается оправдаться. Вот только остроухий на полу истошными воплями свидетельствовал в пользу рассказчика. Пришлось окончательно уверовать, что только такие попутчики и могли быть у проклятого капитана. Михель издал довольный смешок: смешная месть ему понравилась. Осталось еще объясниться с гномом по поводу безвременной кончины того изверга в трюме, но это мелочь, пока не стоящая внимания.

* * *

День спустя Михель как самая заботливая сиделка кормил друга с ложечки, а тот старательно глотал полужидкую ароматную похлебку и пытался набраться сил. Он уже спокойно садился, хотя голова все еще немного кружилась. От приступа безумия и ненависти ничего не осталось. Почти. О нем напоминал посох, который гоблин трепетно сжимал одной лапой и постоянно полировал другой, если та не была занята чем-то другим.

— Как же тебя так угораздило? — ласково спросил монах, закончив кормежку. — Это хорошо я рядом оказался вовремя, а так бы пришлось тебя искать в царстве духов.

— Эти моряки казались такими дружелюбными, что я даже не заподозрил подвоха, — жалобно признался гоблин. — Помнишь, когда мы выбирались, какие все возвышенные и вдохновленные были там в…

Шаман захлопнул рот, вовремя спохватившись. Михель не мог помнить ничего из случившегося в Бездне. Гарб сам применил к нему заклинание забвения, так что не стоило и упоминать ничего из тех событий.

— … ну, мне какие-то ангельские голоса чудились, — соврал он. — Поэтому я вдруг стал излишне доверчивым. Утратил бдительность, короче.

— Понятно, — вздохнул Михель, почувствовав фальшь в словах гоблина, и вытер полотенцем остатки трапезы.

Ему самому вдруг стало невероятно тоскливо. Словно он потерял кого-то дорогого, как вчера чуть не потерял Гарба. Только этот кто-то был еще дороже.

— Слушай, — сказал монах. — Ты случайно никогда не видел этого демона?

Гарб взял протянутый золотой медальон и послушно нажал на кнопку. Крышка с тихим щелчком распахнулась, и взгляду открылся портрет рыжеволосой красотки с маленькими рожками на лбу. Гоблин похолодел. Только этого еще не хватало! Кусочек памяти, который заклинание не могло уничтожить. Ну конечно, Хиенна не могла оставить любимого без подарка! Теперь эта вещица постоянно будет напоминать человеку о погибшей суккубе, которую он полюбил всем сердцем. Их любовь и так была обречена, а теперь друг еще и страдать будет. А ведь Гарб честно хотел его от этих мучений избавить.

— Что последнее ты помнишь? — осторожно спросил гоблин.

— Песок, волны. Корабль этот.

— Да нет, я про то, что до этого было.

— А, — почесал затылок монах. — Плохо помню. Может, я головой ударился? Была какая-то карта, потом ворота. Я дотронулся до карты — и все как в тумане, потом я прошел ворота. Дальше уже только песок и чайки.

— Так, — напрягся Гарб. — А до карты все помнишь?

— Конечно, отчетливо! — улыбнулся Михель. — До этого над нами потешался дьявол-жахани по кличке Большой Лю. Аггрх еще пари с ним заключил. А до того я навалял другому краснокожему с рогами, как у лося… Кстати, вот не помню, зачем я это сделал. Вроде, причин особых не было. Жахани, конечно, нам в целом враги, но я смутно припоминаю, что хотел ему отомстить за что-то конкретное. Только за что?

— Ага, — составил для себя общую картину гоблин и тут же начал сочинять на ходу, пытаясь как-то улучшить ситуацию. — Диагноз понятен. Частичная потеря памяти. Эта девица нас чуть не погубила. И по голове ты из-за нее получил.

— Если честно, то совсем такого не вспоминается, — потешно сморщил орлиный нос парень, одновременно хмуря густые темные брови. — А ты помнишь, что я чувствую ложь?

— Д-да, а почему ты спрашиваешь? — внутренне содрогнулся Гарб.

Не хватало еще испортить отношения с Михелем по глупости. Так, что из сказанного могло считаться неправдой? Про память все верно. Чуть не погубила — в общем-то правда. Если бы не рыжая суккуба, всей компании вообще не пришлось бы путешествовать по Бездне и бороться с перводраконом Минору. По голове — так это некоторое преувеличение, но посох головы монаха действительно касался.

Михель позволил улыбке тронуть губы.

— Шкипер этот сразу принялся врать, но я его быстро раскусил. Как так получилось, что мы разделились? Где остальные? Если бы мы все были вместе, ты бы никогда не попал в лапы этого поганого эльфа.

Гарб расслабленно выдохнул при первых словах компаньона, но упоминание мучителя едва не вернуло его во вчерашнее состояние.

— Тише, тише! Я рядом! — быстро прижал его к кровати монах. — Все хорошо!

Гоблин еще некоторое время трепыхался, пытаясь то вскинуть посох, то сплести заклинание, а потом изнеможенно затих.

— Кажется, мне нужна помощь, — прошептал один.

— Обоим, — печально ответил второй.

* * *

Тем временем судовой врач поймал Рыдло в другой части корабля и пытался поделиться новостями. Шкипер в другой раз и хотел бы узнать о состоянии необычного пациента корабельного лазарета, но сейчас его занимали совсем другие заботы. Врач — тоже немолодой гном, одетый в строгий черный сюртук и малиновую шелковую шапочку, — настаивал на разговоре. Пришлось уступить.

— Плох, но жить будет, — сразу радостно сообщил он, усмехаясь в пышные усы.

— И?

— Кошку достали, хоть и с трудом, — обрисовал ситуацию