в принципе, может об этом ГОВОРИТЬ! — пояснил Николай Иванович и начал себя щипать, пытаясь пробудиться от страшного сна.

— Ах, да! Совсем забыл! Человечество, ведь, считает все предметы неодушевлёнными, но на самом деле это миф. Любая вещь может рассказать о себе много интересного, и некоторые люди могут их понимать, но, далеко не все! Ты, например, не относишься к категории «некоторые». Но тебе повезло, что у меня есть «бибикалка», и я могу (через неё) донести до тебя прямым текстом то, что ты до сих пор ещё не понял, — похвастался своим техническим преимуществом перед другими вещами мотоцикл, подмигнув бледному хозяину левым «поворотником».

— Ну, что ж, приступай! — решил не нервировать и не прогонять пришедшую к нему галлюцинацию Николай Иванович, надеясь, что она объяснится, возможно, покается за свои грехи, а потом добровольно его покинет.

— А ты уверен, что находящееся в коре твоего головного мозга серое вещество, именуемое «мозгом», способно понять белорусскую механическую душу твоего железного друга и донести до тебя истинный смысл моих намерений, а не опошлить его до обыкновенной человеческой ревности? И даже если ты незнаком с религией вещей и не веришь в «Porpetuum Mobile», я надеюсь, тебе хватит ума, хотя бы, осознать то, что я никогда не стремился заменить тебе твоих баб на супружеском ложе и не мечтал о том, чтобы ты совал в мой бензобак и в выхлопную трубу свой член?! Или тебя посещали подобные мысли? — с опаской поинтересовался мотоцикл, на всякий случай оборонительно направив на Николая Ивановича рогатый руль.

— А для чего ты, в таком случае, это делал? Зачем каждый раз «вбивал клинья» между мной и моими «половинками»?! — не видя других, объективных для этого, причин, кроме пресловутой ревности, потребовал у мотоцикла объяснений Николай Иванович, припоминая, как закатывалась к небу фара этого лицемера от удовольствия, когда Катерджина купала его в реке.

— А для чего ты меня сюда пригнал? — настойчиво поинтересовался мотоцикл, давая понять, что не намерен продолжать диалог до тех пор, пока не услышит от собеседника на него правдивый ответ. Однако, учитывая нервозное состояние Николая Ивановича и полное отсутствие у него страха что-либо терять, немного смягчил шантажистский тон. — Давай, откровенность — за откровенность? Ты честно делишься своими планами на ближайшее будущее, а я признаюсь в далёком прошлом. Договорились?

— Договорились! — смело согласился на выдвинутые условия мотоцикла Николай Иванович, увлекшись психологической борьбой человека с машиной.

— Только, чур, ты первый! — предусмотрительно уступило «дорогу» непредсказуемому «пешеходу» хитрое транспортное средство и вежливо откатилось на пару шагов в сторону.

— Ну, уж, не-е-е-е-т! — категорично погрозил мотоциклу указательным пальцем Николай Иванович. — Второй раз на одни и те же «грабли» я больше не наступлю! Однажды ты меня уже предал, и тебе ничего не стоит сделать это вновь. Поэтому, брось корчить из себя благородного «скакуна» и «бить себе в грудь копытом», а начинай выполнять условия (тобой же придуманного) договора.

— Ну, хорошо, — обречённо «пробибикал» мотоцикл и, виновато опустив фару вниз, словно нашкодивший кот, начал обелять себя в глазах хозяина. — Да, я нарочно «наезжал» своими, хорошо накаченными, колёсами и беспощадно давил все, возникающие на твоём жизненном пути, романы. Но делал я это исключительно во благо! Я не хотел, чтобы между нами стояла какая-то посторонняя баба и разрушала нашу многолетнюю крепкую мужскую дружбу. Согласись! Со мной ты чувствовал себя свободной птицей, летящей со скоростью сто километров в час, и был в этот момент самым счастливым человеком на Земле! А от этих дур у тебя были одни только проблемы. Ты, вспомни! Вспомни! КОЛЕЧКИ, ЦЕПОЧКИ, СЕРЁЖКИ, БРАСЛЕТИКИ, КУЛОНЧИКИ, СУМОЧКИ, ШУБЫ, ИТАЛЬЯНСКИЕ САПОГИ, ФРАНЦУЗСКИЕ ДУХИ… Они требовали от тебя это всё, как будто ты был не простым уральским рабочим, а золотым пиратом Карибского моря, живущем на «Острове сокровищ». Мало того, что ты «сливал» всю свою зарплату на этих сучек, так ты ещё умудрялся сливать из меня остатки бензина, чтобы купить этим, «присосавшимся» к тебе «пиявкам» занюханный цветочек. К тому же, твои «курицы» сами не оставляли мне выбора, вынуждая меня их «давить». Может, ты забыл? Так я тебе напомню. Одна предлагала меня продать и на вырученные деньги съездить на неделю на Юг. Другая — обменять меня на японский магнитофон. А та странная рыжая поклонница поэзии, которая во время секса не стонала, а с выражением читала Блока, вообще, умоляла тебя сдать меня на металлолом, чтобы за это ей дали талончик на приобретение двух, страшно дефицитных томов Ахматовой… Что мне оставалось делать? Стоять в сарае и ждать пока твои бабы…

— Да, бог с ними, с этими бабами! — поморщившись, прервал откровенные мотоциклетные «тарахтения» Николай Иванович, частично согласившись с доводами бывшего друга. — С ними всё ясно! Мне непонятно другое — зачем ты «раздавил» мой самый первый и трепетный роман с Катерджиной? Ведь с ней-то у меня не было проблем? И тебе она не угрожала «продажей»! Кроме того, она обожала мотоциклы и безумно любила на них кататься. Вот если бы ты дурак не мешал нам сойтись, а, наоборот, помогал, то никаких других баб в моей жизни и не было бы! Да и ты жил бы, как «у Христа за пазухой»!

— Отнюдь! — пессимистично прогундел мотоцикл. — Катерджина была для меня самой страшной угрозой из всех последующих! Для любой, уважающей себя, чешки стрёмно было бы ездить на советском мотоцикле. Особенно такой королеве, как Катерджина. И как только бы вы поженились, меня, в тот же день, выбросили бы на свалку, а моё место в сарае занял бы респектабельный «Чезет» или модная «Ява». А для любого мотоцикла это самая болезненная и нержавеющая со временем рана. Лучше трижды быть обмененным на магнитофон, книги и путёвку в санаторий, чем один раз быть замененным на более сильного и, превосходящего тебя, породистого «соперника»! Это, всё равно, что я поменял бы тебя (старого, пузатого и лысеющего хозяина), но не на новую резину и не на красивый, бархатный чехол на сидение, а на молодого, крепкого, богатого механика, способного собрать из меня «мотоцикл мечты»!

— Даа-а-а-а, это было бы ужасно! — тяжело вздохнув, произнёс Николай Иванович и с пониманием взглянул на бывшего друга детства, мысленно ставя себя на его место. — Представляю, как ты привёл бы в мой дом молодого механика, а меня бы вышвырнул за дверь?! Хорошо, что в жизни всё наоборот, и мотоциклы не могут менять своих хозяев!

— Зато, мы можем менять их судьбу и вышвыривать за дверь их жён! — с гордостью заявил Сидорову мотоцикл и задрал