С невеселой улыбкой он вынужден был признать, что больше всего его беспокоила собственная слабость. Он не привык вступать в романтические отношения с женщинами, будучи голым, больным и почти невменяемым.

Послышались шаги — она вернулась. Он видел ее темный силуэт, видел, как она осторожно, на ощупь пробирается по комнате. Наверное, у нее в спальне было светло, и она на время утратила ночное зрение. Тогда почему бы не принести сюда свечу? А может, ей есть что скрывать?

— Вот, возьмите, — сказала она, слегка задыхаясь.

Принимая стакан, он нечаянно коснулся ее руки, и она вздрогнула. Потом еще раз помешала ложкой порошок.

— Лекарство горькое, но действенное. Выпейте все.

Он повиновался и чуть не поперхнулся от страшной горечи.

— Проклятие!

— Ну как ваш желудок?

Он лег на спину и застыл в неподвижности.

— Трудно сказать. Что это такое?

— В основном кора ивы.

Спустя мгновение он заявил:

— Думаю, ночной горшок не понадобится. — Хоть бы она поскорее ушла! — Знаете, вам совсем ни к чему стоять у меня над душой.

Она отступила на несколько шагов.

— Хорошо. Значит, до завтра?

Подавив стон, он сказал:

— Если вы накормите меня завтраком и дадите зубную щетку, милая леди, я буду полностью в вашем распоряжении.

Хозяйка тотчас ушла. Наверное, им взят не очень удачный тон, но, черт возьми, он чуть не умер, в голове — полная сумятица, а тут еще пришлось проглотить лекарство со вкусом смертельного яда!

За кого она его принимает, черт возьми? За машину по удовлетворению похоти?

Вновь погрузившись в сон, он увидел старую костлявую ведьму, которая крутила огромным ключом, и его пенис постепенно вставал, увеличиваясь до чудовищных размеров.

Розамунда проснулась рано, как всегда, несмотря на то что это была самая необычная и волнующая ночь в ее жизни. Однако грядущий день не вызывал в ее душе обычного воодушевления. Девушка закрыла лицо руками. Господи, как же она осмелилась так откровенно высказать свое желание?

И ей еще предстояло совершить задуманное, хоть мужество улетучилось вместе с темнотой.

Она выбралась из постели и раскрыла шторы, слегка ожив при виде погожего летнего утра. Весело щебетали птички, а неясный гомон свидетельствовал о том, что Акентвейты уже встали.

Он просил завтрак и зубную щетку. Когда Розамунда вспомнила его тон, щеки ее опять запылали. Она умоляла о близости в качестве платы! Если бы с подобной просьбой к ней обратился мужчина, пусть даже спасший ей жизнь, ей захотелось бы его убить.

Впрочем, у мужчин другое восприятие.

Или нет?

Расправив плечи, она глубоко вздохнула. Конечно, другое. Они почти всегда расплачиваются, если для них что-то делают.

Девушка надела свое самое простое платье, всего одну нижнюю юбку и легкий корсет. Осталось только застегнуть крючки, и она пошла будить Милли.

Горничная открыла глаза.

— Что?.. Миледи? Который час?

— Еще рано, но мне надо с тобой поговорить. Милли, пожалуйста, застегни мне платье.

Тучная Милли с усилием села в постели и, поправив свой огромный ночной чепец, принялась за работу.

— Я вас слушаю, миледи. Это насчет того мужчины? Ему хуже?

— Нет, не хуже. Слушай, я сказала ему, что это поместье называется Гиллсет, а меня зовут миссис Гиллсет.

Милли молча возилась с крючками. Наконец, справившись с тремя, она спросила:

— Зачем?

— Не важно зачем. Просто имей это в виду, если будешь помогать мне за ним ухаживать.

— Не пристало вам ухаживать за всякими бродягами, миледи!

— Я уже взялась за это. — Когда горничная застегнула ей платье, Розамунда встала и обернулась. — Ночью его вырвало.

— Вы могли бы позвать меня, миледи!

— В этом не было необходимости. Но я оставила ночной горшок за дверью черного хода. Если Акентвейты его еще не вымыли, сделай это сама. И главное, не говори ему, где он на самом деле находится.

— Как скажете, миледи.

В голосе служанки слышалось неподдельное изумление, но Розамунда точно знала, что Милли не станет тратить энергию на лишние расспросы. Упакованная в несколько слоев одежды, она наконец поднялась с кровати.

— Я сейчас оденусь и вымою ночной горшок, миледи.

Розамунда двинулась вниз по лестнице, пытаясь выработать в голове четкий план действий. Даже если Милли будет ухаживать за незнакомцем, она не сболтнет лишнего. Но не вырвется ли у нее случайно «миледи», когда она будет обращаться к своей госпоже?

А впрочем, может быть, ей стоит стать леди Гиллсет. Женой сэра… ну скажем, Арчибальда Гиллсета. Сэр Арчибальд — древний старик, который почти все время лечится на водах в Харрогите или Матлоке. И потому не уделяет ей должного супружеского внимания.

Идея надеть на себя чужую личину очень понравилась Розамунде. Леди Гиллсет — смелее и ветренее, чем Розамунда Овертон. Леди Гиллсет не стала бы трястись от страха при мысли о мужчине, который лежит наверху, и о том, что должно произойти. Напротив, в предвкушении она бы плотоядно облизнула свои алые губки.

Итак, когда же это случится? После завтрака? Розамунда застыла на нижней площадке лестницы, не в силах двинуться дальше. В дневное время!

То, что казалось возможным ночью, совершенно исключалось при свете дня. Они с Дигби совокуплялись только под покровом темноты. Но, с другой стороны, она сомневалась, что сумеет оставить его здесь еще на одну ночь. Если он окрепнет настолько, чтобы… чтобы выполнить ее просьбу, значит, ему хватит сил отсюда уйти.

А может, запереть его в спальне?

Пленный любовник! Розамунда прикрыла рукой рот, сдерживая смешок.

А вот леди Гиллсет не стала бы колебаться. Она подбирала бы себе симпатичных бродяг по всей округе, а потом без сожаления с ними расставалась. Розамунда двинулась вперед, стараясь подражать походке беспечной распутницы леди Гиллсет: голова дерзко приподнята, бедра покачиваются. Задержавшись у зеркала, чтобы оценить эффект, она тотчас в досаде закатила глаза.

Даже если смотреть с той стороны, где нет шрамов, все равно выглядит смешно. Она всегда производила впечатление здоровой простушки, а уж никак не роковой женщины-вамп со своими светло-каштановыми кудряшками и круглыми румяными щечками. Она попыталась томно прикрыть ресницами голубые глаза, но вид получился какой-то полусонный. Вот если бы у нее было платье с глубоким декольте, она бы выставила напоказ свои пышные груди, но, увы, такого платья не было.