между собой и организовали множество набегов для захвата золота и женщин у все более озлоблявшихся местных жителей[75].

Даже перед лицом столь неприятных фактов Колумб успокаивал себя мыслью, что жестокость и даже каннибализм туземцев косвенно доказывают то, что он находится в Азии. Разве Плиний и Мандевиль не говорили о живущих на Дальнем Востоке антропофагах? Колумб утешал себя и более прагматичным соображением. Убийство его людей являлось явным нарушением «естественного закона», что открывало дорогу к порабощению туземцев без каких-либо возражений со стороны озабоченных моральными принципами богословов в Испании[76]. Несомненно, держа все это в голове, Колумб преподнес в дар Гуаканагари множество безделушек, которые заставили касика поверить, что он теперь очень богат[77].

Тем не менее, несмотря на весь оптимизм Колумба, ситуация была тревожной. Главным мотивом адмирала, осыпавшего Гуаканагари подарками, было желание выиграть время: по слухам, вождь, всячески демонстрировавший Колумбу дружелюбные намерения, сам был причастен к резне. Колумб мудро решил, что время для возмездия еще не пришло. Как позднее выразился Бартоломе де Лас Касас, поскольку «христиане» уже были мертвы и пленение касика «все равно не позволит ни воскресить покойников, ни препроводить их в рай, если только они не попали туда прежде»{7}, любой акт мести был бы бессмысленным и даже вредным. Брат Бернардо Буйль выразил резкое несогласие с такой точкой зрения. Он пытался уговорить Колумба наказать касика и все больше сердился из-за нежелания адмирала сделать это[78].

Но великодушное отношение к вождю отнюдь не означало, что испанцам не нужно было что-то срочно предпринимать для обеспечения безопасности гарнизона и наказания виновных в резне туземцев. Поэтому Колумб велел своему близкому соратнику Алонсо де Охеде отправиться на поиски виновных, а попутно исследовать местность на предмет золотых рудников. Он также поручил своему арагонскому товарищу Педро Маргариту возглавить гарнизон новой крепости – первой из многих на этом острове, которые будут построены, чтобы облегчить вербовку рабочих рук для золотодобычи, – назвав ее Санто-Томас (современный Ханико). Кроме того, в январе 1494 г. Колумб поспешно основал новый город Ла-Исабела в гавани к востоку от разрушенного Пуэрто-Навидад. Вскоре он разочаровался в жарком и влажном климате Эспаньолы: среди его людей свирепствовали болезни, а домашний скот, который они привезли из Испании, начал хиреть и умирать. В преисполненном отчаяния письме, которое он отправил Изабелле и Фердинанду, генуэзец не упомянул о золоте. Он жаловался на ужасную реальность выживания среди дикарей и заявил, что единственный вариант дальнейших действий – это посадить пшеницу, виноград и сахарный тростник, а также завезти из Европы скот, который сможет пастись на местной земле. Чтобы все это осуществить, объяснял Колумб, ему нужно больше ресурсов из Испании. Монархи также должны были отправить ему подходящую рабочую силу: людей, нацеленных на долгосрочное процветание, а не на краткосрочное обогащение. В довершение всего, туземцев нужно было сначала покорить, а только потом обращать в христианскую веру. Воображать, что сначала последует крещение, можно было только в фантазиях, но после покорения оно должно было стать обязательным. А если туземцы откажутся – писал он в таких формулировках, которые ни монархи, ни их советники никогда бы не одобрили, – их можно будет на законных основаниях поработить и отправить в Испанию[79].

В конце апреля 1494 г., все еще одержимый идеей доказать, что та земля, которую он открыл, на самом деле была частью Азии, Колумб покинул Эспаньолу, оставив там за главного Маргарита, и отплыл на запад, пытаясь выяснить, действительно ли Куба является частью материка. Оказавшись на Кубе, куда он прибыл в конце мая после бесплодной и утомительной остановки на Ямайке, где он искал золото, адмирал дал волю своему воображению в такой мере, которая дает нам хорошее представление о степени его отчаяния. Он утверждал, что видел следы крупных животных, в том числе грифонов. Когда один из членов его экипажа сообщил, что видел одетого в белое человека, Колумб сразу же пришел к выводу, что это, должно быть, легендарный христианский государь пресвитер Иоанн, и попытался ободрить своих людей тем, что они смогут вернуться в Испанию через Каликут и Иерусалим. Затем, ближе к концу июня, он приказал корабельному писцу составить клятву, которую должны были дать все члены экипажа. В ней среди прочего говорилось, что никто и никогда прежде не видел острова такого размера; что, следовательно, Куба была частью Азии; что если бы они продолжили свое путешествие, то вскоре повстречали бы китайцев[80]. Покончив с этим, Колумб вернулся на Эспаньолу.

Там его ждал приятный сюрприз. После шести лет пребывания во Франции и Англии, куда его послал сам Колумб, в очередной раз усомнившийся в поддержке со стороны Изабеллы и Фердинанда, его брат Бартоломе решил присоединиться к адмиралу и уже был на месте. К сожалению, Бартоломе принес плохие новости. Вскоре после того, как Колумб отправился на Кубу, охваченный гневом брат Бернардо Буйль вернулся в Испанию. Как мы уже видели, гнев Буйля был вызван отказом Колумба выполнить его требование наказать Гуаканагари за предполагаемое участие в резне в Пуэрто-Навидад. Вернувшись в Испанию, Буйль со всем возможным рвением стал подтверждать другие, еще более серьезные обвинения против Колумба. В анонимном меморандуме, поданном монархам, говорилось, что таино неспособны выполнять ту работу, которая им поручалась, а также сообщалось, что, хотя и имеются веские доказательства наличия на Эспаньоле месторождений золота, там нет никаких ценных пряностей[81]. Похоже, что больше всего государей, и в особенности Изабеллу, обеспокоила политика Колумба по порабощению непокорных туземцев, в которой она увидела препятствие на пути эффективной христианизации. По ее мнению (и по мнению тех, кто был занят христианизацией мусульман Гранады), само собой разумелось, что обращение силой невозможно.

Это утверждение, вероятно, удивит современных читателей, которые привыкли думать о той эпохе как о периоде роста фанатизма и насилия в религиозных делах. Однако, как мы видели в главе 1, решение об учреждении инквизиции принималось неохотно и являлось мерой борьбы с притворно новообращенными евреями, причем мерой временной, необходимой для решения проблемы, которая вышла из-под контроля. Когда в 1480-х гг. инквизиция начала свою деятельность, Изабелла и Фердинанд столкнулись с новыми трудностями. Неспособность инквизиторов решить проблему ложных конверсос привела к тому, что монархи с еще большей неохотой приняли другое решение – изгнать евреев. К тому времени, когда Буйль начал кампанию критики в адрес Колумба, Изабелла и Фердинанд были вынуждены улаживать вопросы с огромным числом новообращенных евреев, которые решили стать христианами, чтобы избежать изгнания, или вернулись вскоре после отъезда и крестились. Монархи также были глубоко обеспокоены положением мусульман Гранады. Теперь, когда те являлись подданными христианских государей, теоретически перед ними также должен был быть поставлен выбор – креститься или отправиться в изгнание. Тем не менее Изабелла и Фердинанд решили последовать примеру своих предшественников и согласились гарантировать новым подданным свободу вероисповедания. Благочестивый монах-иеронимит Эрнандо де Талавера, который являлся духовником Изабеллы, был назначен на пост архиепископа Гранады сразу после завоевания города в 1492 г. и приложил все усилия, чтобы обратить мусульман в свою веру личным примером, а не принуждением. Он позаботился, чтобы любой священник, служивший среди мусульман, учил арабский, а также много трудился над формированием корпуса местного гранадского духовенства. В только что завоеванном королевстве не было места для инквизиции, и ее деятельность в этом регионе была официально запрещена. Неудивительно, что в такой обстановке Изабелла, выступающая в данном случае в роли королевы Кастилии – королевства, к которому были отнесены все недавно открытые земли, крайне встревожилась, получив в дар от Колумба несколько рабов-таино. Именно в это время она начала настаивать, что все жители вновь открытых территорий являются ее подданными и, следовательно, свободными людьми. Она немедленно даровала туземцам свободу и приказала отвезти их обратно на Эспаньолу. Изабелла также инициировала судебное расследование