меру, призванную обеспечить незыблемость христианской веры. Вскоре, однако, очевидная сложность проблемы начала приводить в отчаяние даже тех, кто поддерживал эту инициативу. Среди этих людей, что скорее кажется логичным, было много и самих конверсос, которые полагали, что новое учреждение поможет разрешить их ситуацию. Для начала большинство назначенных в 1480-х гг. инквизиторов крайне мало знали о еврейских религиозных обрядах. Поэтому зачастую они становились слепыми орудиями в руках судебной системы, придававшей слишком большое значение социальному давлению и предрассудкам. Тот факт, что в первые годы своей работы инквизиция принимала к рассмотрению анонимные доносы, как правило, лишал обвиняемых в «жидовствовании» шанса доказать свою невиновность. Неудивительно, что многие конверсос начали использовать свое значительное влияние в городских советах, чтобы препятствовать работе инквизиторов. Затем, с середины 1480-х гг., члены городских советов и местные чиновники начали в значительной степени игнорировать политику короны и издавать прямо антииудейские постановления, утверждая, что именно иудеи, а не «новые христиане» должны быть лишены возможности влиять на жизнь общества. В процессе новообращенным евреям удалось заручиться поддержкой значительной части «старых христиан» из числа городских богачей, недовольных тем, что Изабелла и Фердинанд продолжали защищать иудеев. Члены городских советов по всей Испании неумолимо издавали все новые антииудейские указы, что привело к постепенному изгнанию евреев из многих городов и провинций. Проблема стала настолько запущенной, а антииудейские настроения – настолько популярными, что монархи были вынуждены с неохотой пойти на наиболее радикальное решение. 30 марта 1492 г., всего через три месяца после окончательного завоевания Гранады и вопреки своим личным воззрениям, они издали указ, предписывающий всем евреям, отказавшимся принять христианство, в течение трех месяцев покинуть пределы страны[51].

Это злополучное решение было принято ровно за месяц до того, как монархи в итоге согласились поддержать атлантический проект Колумба. Наконец генуэзец пожинал плоды своих многолетних усилий и мог почувствовать облегчение от того, что колебания Изабеллы и Фердинанда сошли на нет. Сам он, в свою очередь, мог успокоить государей. Гранада пала, а ситуация с евреями разрешилась, по крайней мере теоретически, но долгая война, а также изгнание многих из наиболее надежных кредиторов монархии привели к истощению казны. Почему бы не сосредоточиться на предприятии, которое могло бы обеспечить столь необходимое богатство? Кроме того, этот проект имел решающее стратегическое значение для крестового похода против ислама: он позволил бы Кастилии наладить контакты с Азией, обитатели которой, как многие тогда считали, были готовы помочь христианам в их борьбе против мусульман. Подобные представления уходили корнями в далекое прошлое и нашли яркое выражение в легенде о пресвитере Иоанне – мифическом государе, на чью поддержку в борьбе против османской угрозы теперь можно было смело ссылаться[52]. Как неоднократно настаивал сам Колумб, его начинание могло включать и возвращение в Испанию через Иерусалим, открывая тем самым возможность для атаки с тыла. В этом контексте Колумб трактовал долгожданную поддержку его проекта со стороны Изабеллы и Фердинанда как выражение благодарности Богу за победу в Гранаде. Наконец-то монархи получили возможность вновь полностью посвятить себя войне против ислама – очевидному божественному предназначению, для которого Кастилия обладала уникальным набором преимуществ.

Колумб был настолько уверен в себе, что поставил монархам невероятно жесткие условия. Главным из них было требование навечно предоставить ему и его потомкам пост вице-короля и главного правителя любых открытых им земель. Это было равносильно праву создавать собственные феодальные владения в любых заморских землях короны – а именно этого Изабелла и Фердинанд стремились избежать в Кастилии с тех пор, как вышли победителями из гражданской войны и осознали важность защиты интересов городов от феодальных поползновений знати[53]. Неудивительно, что монархи выдвинули совсем другой план. При составлении соглашения с Колумбом они обратились к решениям, которые были хорошо отработаны во время Реконкисты и завоевания Канарских островов, когда для короны стало привычным делом заключать контракты с руководителями экспедиций. Эти жесткие контракты, согласованные непосредственно с монархом и известные как «капитуляции», capitulaciones (дословно «главы», то есть условия, оговоренные в контракте), сохраняли за короной права на любые новые территории, гарантируя тем, кто взял на себя руководство операцией, должное вознаграждение (mercedes – «милости»). Главы экспедиций могли ожидать трофеев, дарования земли и даже пожалования благородного статуса. Последний обычно следовал за предоставлением особых военных полномочий и прав управления определенной территорией и часто сопровождался наследственным титулом, что делало человека так называемым аделантадо (adelantado – труднопереводимое слово, означающее «тот, кто идет вперед»). Это были довольно заметные полномочия, очень привлекательные для потенциальных исследователей. Однако монархи всегда делали оговорку, в которой подчеркивалось, что экспедиции в основном предпринимались с целью распространения христианской веры и что капитуляции были их единственной правовой основой. Более того, капитуляции защищали полномочия короны, считавшейся конечным источником права, в отношении любых возникающих феодальных анклавов. Таким образом, Изабелла и Фердинанд предпринимали все шаги, необходимые для исключения любого неподчинения, настаивая на фундаментальном праве короны организовывать всякое распределение земли между поселенцами на новых территориях и ставя все права и привилегии построенных там новых городов в прямую зависимость от королевских хартий.

По соглашению, подписанному 30 апреля 1492 г., Колумб получал титул адмирала и право на десятую часть любой прибыли, вырученной в ходе экспедиции. Это все равно было очень существенной уступкой со стороны короны и, по сути, означало, что условия, которые монархи согласились даровать Колумбу, не являлись обычной капитуляцией. Таким образом, до поры до времени Колумб был рад и достигнутому, хотя никогда не отказывался от своих первоначальных амбиций. Например, в прологе к своему «Дневнику первого путешествия» он недвусмысленно указывал Изабелле и Фердинанду, что они согласились «возвысить» (enoblecieron) его род и что с этого дня он будет именоваться «доном и быть главным адмиралом Моря-океана, а также бессменным вице-королем и правителем всех островов и материковых земель, которые… [он откроет и обретет]и которые отныне и впредь будут открыты и обретены в Море-океане»{6}. Мало того, Колумб настаивал на том, что его старший сын должен стать его преемником, а за ним – и его потомки «из поколения в поколение во веки веков»[54].

Это были привилегии откровенно феодального характера. Колумб полагал, что у него есть веские правовые основания, чтобы на них претендовать. В конечном итоге документ от 30 апреля представлял собой не столько капитуляцию, сколько акт предоставления привилегий, и, следовательно, эти привилегии можно было отозвать. Однако, настаивая на них после успеха первого плавания, адмирал лишь встревожил монархов и еще сильнее укрепил их в стремлении ограничить его полномочия. Этот эпизод ознаменовал собой начало упорной борьбы между настроенной на реформы монархией и остатками феодальной военной аристократии, к которой, по иронии судьбы, Колумб даже отдаленно не принадлежал. Но все это случится потом. А пока, 30 апреля 1492 г., Колумб наконец смог начать подготовку к предприятию, которое вскоре будут описывать как «величайшее с момента Сотворения мира событие, за исключением вочеловечения и смерти Того, Кто его сотворил»[55].

Глава 2

Адмирал

Со дня подписания долгожданного соглашения Колумба с Изабеллой и Фердинандом и до утра 3 августа 1492 г., когда он вышел из порта Палос-де-ла-Фронтера на побережье Уэльвы, прошло всего чуть больше трех месяцев. Перспективы его начинания по-прежнему воспринимались с изрядным скепсисом, тем более что большинство экспертов знали, что вычисления Колумба о размере земного шара крайне сомнительны. В этой ситуации понятно, почему монархи ожидали, что весь проект будет встречен повсеместным безразличием, и, чтобы помочь своему новоявленному адмиралу набрать умелую команду, пообещали королевское помилование любому осужденному, желающему присоединиться к предполагаемой экспедиции в Азию. На деле подобные гарантии оказались излишними. Ко всеобщему изумлению, братья Пинсон – трое из самых уважаемых моряков на всем побережье Уэльвы – поддались на уговоры Колумба и записались