Придя к себе и обдумав ещё раз всё, что сообщила ему Мария Савельевна, Войцеховский решил кое-чем сведения эти пополнить, если удастся. Это касалось того парня в зелёной курточке и его девушки. Было ясно, что они не случайные знакомые. А девица яркая, заметная и кое-кому в глаза непременно бросилась. Но кому? Кто мог эту пару здесь, на вокзале, видеть и запомнить? Приехали они, как сказала Мария Савельевна, около шести часов вечера, час пик, народу тьма. Приехали скорей всего с той же станции, что и те двое, позавчера. С той же станции…

Войцеховский задумчиво побарабанил пальцами по столу, потом, внезапно оживившись, выдвинул ящик стола и нетерпеливым движением достал книжицу с расписанием движения пригородных поездов. Найдя те три поезда, что отметили они с Лосевым, он аккуратно выписал все их остановки по пути в Москву. Затем он нашёл в расписании электропоезда, приходящие в Москву около шести часов вечера, и, вспомнив, как это делал Лосев, отобрал из них тоже три самых подходящих по времени прибытия и тоже выписал все их остановки. Теперь следовало сравнить этот список с остановками первых трёх поездов и отметить совпадения. Очень довольный собой, Войцеховский внимательно проделал эту несложную работу, в результате чего у него появилось семь станций, сравнительно далёких от Москвы, но всё же в пределах дачной зоны, ибо девчонка та явно смахивала на дачницу в своей воздушной кофточке навыпуск, в которой она приехала вечером в город. «Вдруг попал, вдруг попал!.. — билась у Войцеховского лихорадочная мысль. — Ах, если бы…»

Затем он записал, чтобы чего-то не забыть, все приметы той парочки, сообщённые ему Марией Савельевной. И тут получилось, что приметы парня оказались совсем расплывчатыми. В последний раз ночью он и вовсе не подошёл к стойке буфета, а за столиком случайно, очевидно, расположился так, что Марии Савельевне была видна одна его спина. Да и в первый раз с девушкой, та привлекла главное внимание буфетчицы, а на долю парня опять осталась, по существу, лишь зелёная куртка. Впрочем, куртка эта тоже была важной приметой.

Теперь следовало начать действовать, немедленно и быстро, если он хочет выглядеть наилучшим образом в глазах начальства.

Войцеховский вскочил из-за стола, торопливо сунул в карман все свои бумажки и, взглянув последний раз на часы, устремился к двери. Было как раз около восемнадцати часов, и два из трёх намеченных им поезда уже пришли. Из одного только начали выходить пассажиры, второй, ещё пустой, уже собирался отправиться в новый рейс. С него Войцеховский и начал.

Переходя из вагона в вагон, он беседовал с проводниками. Беседовал Войцеховский, надо сказать, умело — напористо, весело, непринуждённо, будя память, не сковывая её испугом, подозрениями, настороженностью или ответственностью, незаметно напирая на те семь станций, которые он отобрал. И при всем при этом не теряя ни минуты на пустую болтовню. Проводницы беседовали с ним охотно, смеялись, шутили и вспоминали. Однако никто, решительно никто из них не мог вспомнить описываемых им молодых людей.

Наконец поезд ушёл, наполнившись пассажирами, и Войцеховский переключился на следующий. Опять шёл он из вагона в вагон, по опыту зная, что терпение в таком деле — это половина успеха. Шёл упрямо, дотошно, с прежней энергией, хотя уже и не так легко и весело беседуя с каждой из проводниц. Он напоминал сейчас не тушканчика, а скорее гончую, уткнувшуюся вытянутой узкой мордой в след, которая уже ни за что не оторвётся от него, пока не дойдёт до конца. Что говорить, работу свою Войцеховский знал и по-своему даже любил.

Однако и на этот раз его ждала неудача. Проклятая парочка была неуловима. Никто её по-прежнему не видел, хотя девчонка должна была бросаться в глаза не только своей озорной мордашкой и копной перепутанных тёмных волос, но и своими узкими белыми брючками, розовой кофточкой навыпуск и большой жёлтой сумкой через плечо. Да и зелёная модная, даже архимодная куртка парня тоже была отличной приметой.

Когда Войцеховский вышел наконец из последнего вагона, к соседнему перрону подошёл третий и последний из намеченных им поездов. Изрядно уже вымотавшийся и обозленный неудачей, Войцеховский всё же заставил себя направиться на соседний перрон. Голова гудела от бесконечных однообразных бесед, ноги отяжелели от усталости. Но надо было идти. Надо, надо! Его правда, никто не гнал. Никто даже не ждал от него этой работы. Больше того, из-за неё он не сделал уймы других дел, которые требовалось сделать. Разные люди ждали его в разных местах. Но все эти дела и люди не сулили ему и десятой доли той выгоды, которую он ждал от этого поиска, не сулили того оглушительного, решающего успеха, которым этот поиск, в случае неудачи, мог завершиться. Не каждый день расследуется убийство, чёрт возьми.

Один вагон, второй, пятый, восьмой, одиннадцатый… Нет, никто не видел парня и девушку, о которых он расспрашивал. Проводницы сочувственно вздыхали, пожимали плечами. Ну не видели они этих ребят, точно не видели, ни на одной из станций такие в поезд не садились.

Без сил вышел он снова на перрон и вяло поплёлся в толпе пассажиров, хлынувшей из очередной электрички, подошедшей к другой стороне перрона. И вдруг… Войцеховский не поверил своим глазам. Его обогнала стройная девушка с копной перепутанных тёмных волос, в белых обтянутых брючках, в розовой кофточке навыпуск, через плечо у нее висела жёлтая кожаная сумка.

Когда Лосев приехал на вокзал и добрался до отдела милиции, было уже около восьми вечера. Вокзал по-прежнему жил своей бурливой, шумной жизнью, и народу к вечеру стало, кажется, ещё больше. Было душно и жарко.

В комнате отделения уголовного розыска, где Виталий уже днём побывал, он на этот раз застал кроме Войцеховского, сердитого и слегка растерянного, ещё и молоденькую смазливую девицу с небрежной копной каштановых волос и большими подмазанными глазищами. На девице были белые брючки, туго обтягивавшие её полные ляжки, и розовая кофточка, не сходившаяся на её высокой груди. Девица сидела, небрежно перекинув ногу на ногу, и курила, стряхивая пепел на пол и презрительно кривя пухлые губы. Возле неё на диване лежала жёлтая кожаная сумка.

Когда Лосев зашёл, девушка проникновенным тоном говорила Войцеховскому:

— Ты, Дима, пойми, ну как я могла знать, кто он такой? Ну подошёл, такой высокий, стройный, сильный, — она сладостно улыбнулась. — Ну ты бы, Дима…

— Я вам не Дима, — покраснев, сердито перебил её Войцеховский, увидев входящего Лосева.

Девчушка, перехватив его взгляд, небрежно оглянулась через плечо и чуть насмешливо, но понимающе сказала:

— Ах, начальство прибыло.

Однако она не села по-другому и не перестала курить. При этом вела она себя вполне естественно, свободно и отнюдь не вызывающе. Казалось, её нисколько не смущает обстановка, в которую она так неожиданно попала.

— Здравствуйте, — сказал Виталий и, улыбнувшись добавил: — Вы беседуйте, беседуйте, я вам мешать не буду. Дима так Дима. А вас как зовут? — обратился он к девушке.

— Меня Марина, — она приподнялась и протянула Лосеву руку. — А вас, если не секрет? — И лукаво улыбнулась.