— Знаешь, я не беспомощна, — сухо сказала она, когда он привлек ее к себе. Но она солгала бы, если бы стала отрицать, что его помощь вызвала у нее необъяснимое волнение.

— Я это знаю. Но тебя только что выписали из больницы, и ты ждешь ребенка. Если тебе и нужна помощь, то именно сейчас.

Она успокоилась, прижимаясь к нему. Ей не хотелось портить первые минуты дома бессмысленными, мелкими спорами.

Дом. Это слово поразило ее, и, когда оно пришло ей в голову, она отрицательно покачала головой. У нее никогда не было дома.

— Что-нибудь не так? — спросил он, когда они остановились возле двери.

Смутившись, она тихо заверила его, что нет.

Он открыл дверь, и они вошли в просторный холл. За ним виднелась изящная двойная лестница, которая вела на второй этаж, где коридор соединял две половины дома.

— Иди в гостиную, а я займусь твоими вещами.

Он повел ее к удобному кожаному дивану, откуда через тройные застекленные створчатые двери открывался вид на сад. Она подумала, что это будет прекрасным местом для завтрака. Утреннее солнце будет идеально освещать садовый стол.

Как бы она себя чувствовала, если бы у нее был такой дом? В котором звучал бы смех и было много детей. А потом ей пришло в голову, что, возможно, эта мечта частично сбудется.

Она посмотрела на живот, прикрытый тонкой рубашкой, и медленно погладила его. Ребенок ударил ножкой, и Джуэл улыбнулась.

Ей хотелось дать своей дочери все, чего у нее никогда не было и чего она страстно желала. Любовь, одобрение. Стабильный родной дом.

Предоставит ли это Пирз? Да. Все, кроме любви. Сможет ли Джуэл достаточно любить дочку для того, чтобы та не заметила, что ее отцу не нужна ни она, ни ее мать?

Пирз вошел в гостиную с двумя ее чемоданами.

— Я отнесу их наверх, а потом спущусь и приготовлю для нас ленч. Тебе что-нибудь нужно?

Она покачала головой:

— Нет.

— Хорошо, тогда я скоро вернусь.

Джуэл слышала, как он поднимался по лестнице. Она встала, подошла к стеклянным дверям и прижала руку к стеклу, разглядывая сад.

Там было очень красиво, но казалось, будто к деревьям и кустам никто никогда не прикасался. Это казалось... искусственным. В отличие от океана.

Чья-то рука дотронулась до ее плеча, и она вздрогнула. Обернувшись, Джуэл увидела, что у нее за спиной стоит Пирз.

— Извини, если я тебя испугал. Я позвал тебя, с другого конца комнаты, но ты меня не слышала.

Джуэл еле заметно улыбнулась. В его присутствии она внезапно начала нервничать.

— Красиво, не так ли?

— Да, красиво, — согласилась она. — Но я предпочитаю океан. Он не такой... искусственный.

— У тебя тоже такое ощущение от этого сада?

— Да.

— Кажется, я понимаю, что ты хотела сказать. Хочешь есть? Привезли еду, которую я заказал. Чтобы все разогреть, нужно всего несколько минут.

— Мы можем поесть в саду? Сегодня прекрасный день.

— Если хочешь. Почему бы тебе не выйти на воздух? Я сейчас принесу ланч.

Когда Пирз ушел, Джуэл вышла через застекленные створчатые двери в сад.

Там оказалось прохладно, и она вздрогнула. Но день был прекрасный, и возвращаться в дом ей не хотелось.

Она уселась в одно из кресел и стала ждать Пирза.

Пирз локтем толкнул двери, они открылись, и он направился к ней с двумя подносами в руках. Он продолжал ее удивлять. Когда ее выписывали, он приехал в больницу, одетый в выцветшие джинсы и повседневную спортивную рубашку с короткими рукавами. Выглядел он совсем иначе, чем в дорогой одежде от известного дизайнера, которую, как она знала, он обычно носил. Он казался почти доступным. Не менее желанным, но определенно менее грозным.

Пирз поставил поднос на стол перед Джуэл, потом поставил свой поднос и уселся напротив нее. Она взяла вилку, но совершила ошибку: взглянула на него, прежде чем начать есть. Он внимательно смотрел на нее, не принимаясь за еду.

— Мы должны о многом поговорить, Джуэл. После того как ты поешь. Нам давно надо кое-что обсудить.

От его зловещего тона ей стало не по себе. Что они еще не обсудили? Он потребовал, чтобы она вышла за него замуж, и она согласилась.

Они ели молча, однако она понимала, что он за ней наблюдает.

Закончив есть, Джуэл положила вилку на стол и, по-прежнему не глядя на него, стала рассматривать сад.

— Если ты не будешь обращать на меня внимания, это тебе не поможет.

Наконец она повернулась, уверенная в том, что у нее виноватый вид. Почему этот мужчина заставляет ее так нервничать?

— Нам нужно выяснить несколько вопросов. В основном твое увольнение.

Она оцепенела и сжала кулачки.

— Я предпочла бы это не обсуждать. Из этого не может выйти ничего хорошего, а мне и вправду нельзя испытывать стресс.

— Я никогда не собирался тебя увольнять, Джуэл. То, как с тобой поступили, настоящая подлость, и я виню только себя.

— Ну, чья тут еще вина, черт возьми? — спросила она.

— Это было совсем не то, чего я хотел.

— Хотел ты этого или нет, но это произошло. Какое совпадение, что меня уволили, как только ты узнал, кто я, не так ли?

Пирз вздохнул.

— Ты не хочешь, чтобы мне стало легче, да? Она откинулась на спинку кресла и на этот раз пристально посмотрела на него.

— С какой стати тебе должно стать легче? Мне то было очень нелегко. У меня не осталось денег, не было работы. Я приехала сюда, потому что могла остановиться только здесь, а работа официантки была единственной, которую я смогла быстро найти. Потом я начала плохо себя чувствовать.

— Ты права. Мне жаль.

У него был виноватый вид, и он говорил искренним тоном.

— Если меня не должны были уволить, почему же меня уволили и выставили из отеля?

Пирз поморщился и провел рукой по волосам.

— Как я сказал, это полностью моя вина. Я предложил моему начальнику отдела кадров, чтобы он назначил тебя на другую должность, или повысил тебя, или даже заплатил за весь срок, указанный в контракте, но я боюсь, что первыми словами, которые я произнес, были: избавиться от тебя. К сожалению, остальное он не услышал, потому что связь внезапно прервалась. К тому времени, когда я вернулся в отель и узнал о недоразумении, ты уже уехала. Мне не повезло, я не смог выяснить, где ты находишься. Когда ты позвонила, я уже не ждал от тебя известий.

Она недоверчиво уставилась на него. Во-первых, она не могла поверить, что он признал свой проступок. Во-вторых, она не могла уяснить, зачем он потом ее искал. Похоже, он искренне жалел о том, что произошло.