– Анечка, я не пойму, как в доме спецназ оказался.

– Думаю, когда вы все ввалились в дом, веселые и довольные собой, Крыська тихонько провела собачат к себе в апартаменты.

– Зачем?

– А чтоб похвастаться. Дескать, посмотрите, как я живу. Уютный холл на втором этаже, диванчик, креслица и фотки на стенах, где она в разных позах.

– Но там и Арни живет, обиделась за кота Гелена.

– А что ей кот, она считает себя главнее. Тем более, что он в этом вопросе занял соглашательскую позицию. Разбаловали мы ее до невозможности. Поругать, что ли.

– Не надо обижать девочку. Сами во всем виноваты. Кого же нам еще баловать, как не ее да Арни. Скорее бы Варя рожала деточек, по-моему, уже пора. Дом они перестроили, в Ракитовке обосновались прочно, чего еще ждать.

– Ты права. Когда закончится вся эта мутотень, предъявим ей с Федей наше требование.

– Ага. Поедем в Ракитовку с Крыськой, Арни и спецназом и нацепим всем на шеи картонки с надписью…

– «Требуем рождения детей, и никаких гвоздей!», – продолжила Анна.

– И себе тоже нацепим, – захихикала Гелена.

– Опять тут у вас смехахулички, – сурово сказала Варя, войдя в кухню. Таких легкомысленных особ я в жизни еще не видала. Дайте ребенку поесть, всех обедом накормили, а про меня забыли.

– Варенька, мы будить тебя не хотели, – засуетилась Гелена Казимировна. Сейчас я все разогрею.

– Варвара, не наглей, сама разберешься, мы пошли спецназ купать, – заявила Анна Сергеевна.

– Ладно уж, идите. Гелечка, я возьму с собой пару бутербродов в больницу и термос с кофе?

– Варька, и не стыдно тебе еще спрашивать.

Окна в особняке погасли за полночь. Андрей Петрович и Анна Сергеевна лежали в темноте и тихо переговаривались.

– Андрей, я не пойму, как мог так подставиться Петрович. Он ведь очень опытный и осторожный.

– Вероятно, кроме тех двух, что ехали в маршрутке, был еще и третий, который обеспечивал их прикрытие. Он мог сесть в «Газель» на предыдущей или следующей остановке. А когда убедился, что Петрович за ними следит, нанес удар сзади. Хорошо хоть не смертельный. Если они не успели проверить карманы и удостовериться в его смерти, значит, что-то их спугнуло. Схватили пакет и сбросили его в контейнер, создав видимость ограбления.

– Как ты думаешь, что могло быть в сумках неизвестных? – спросила Анна.

– Скорее всего, деньги, возможно, врывчатка.

– А как вам удалось все заснять на Первомайской?

– Посадили, где надо ребят с видеокамерами, и все. Только первый двор не предусмотрели. Пришлось довольствоваться рассказом Гели и изображением кота, входящего туда с улицы.

– А зачем тогда нужна была Крыська?

– Для подстраховки. Старушки на скамейке болтали громко, я уже молчу о том, как орала Геля на улице, но наблюдатель говорил по телефону тихо, звук мог не пройти. А так слышимость получилась отличная, да и Крыська быстро сообразила, потопала за ним в соседний двор. Такая у нее умненькая головушка, просто удивительно.

Анна Сергеевна внезапно расхохоталась.

– Ты чего, Анечка?

– Вспомнила кое-что из прошлой жизни.

– Опять про кальсоны?

– Нет. У нас в редакции работала уборщицей Нина Ивановна. Жизнь у нее не слишком хорошо сложилась, но она была такая хохмачка… Однажды мы отмечали какой-то праздник, Нина Ивановна ко мне подсела и говорит, – Аня, вот ты мне скажи, почему у меня на морде столько морщин, а на жопе ни одной. Я ей отвечаю, – потому что вы думаете головой, а не задницей. Она так задумчиво на меня посмотрела и вздохнула, – то-то я гляжу, у нашего главного лицо гладкое. Жалко, что штаны с него нельзя снять, и посмотреть на морщины, – затряслась от смеха Анна. К ней присоединился и Андрей.

– Аня, у меня идея.

– Какая?

– Сейчас, только ночник включу. Лежи и не шевелись, сейчас посмотрим, что тут у нас. Действительно, на попе морщинок нет.

– Андрей, прекращай.

– Подожди, и на теле не видно, только складочки в некоторых местах. А они такие сладкие, так бы и целовал без конца. Анечка, ты такая красивая, что я больше не могу. Иди ко мне, родная, я тебя любить буду всю ночь.

Когда утром Истомина и Веселов спустились к Геле, за столом уже сидели Федор с Варей.

– Привет, молодым. Варя, рассказывай, как там Михаил Петрович? – спросил Веселов.

– Хорошо. Поздно вечером пришел в себя, увидел меня и прошептал, – позови Федора. Ну, я ему все рассказала, он улыбнулся и снова уснул.

– Как собаки себя вели?

– Примерно, я даже не ожидала. Дворняги так тихо сидели под кроватью, что про них совсем забыла. Только часа в три ночи, они выскакивали по нужде. Этим процессом Крыська руководила. Я так смеялась. Девочка наша тявкнула, Бим – в окно. Он вернулся, Бом туда же. Выдрессировала она их только так. В семь утра Федор собачат забрал, а я дождалась Ольгу. Тут и наш больной проснулся. Врач его осмотрел и говорит, – Михаил Петрович, признавайтесь, что вы ночью принимали, если сегодня такое улучшение. А тот ему шепчет, – рюмка водки и статная молодка, кого хочешь, вылечат. Доктор рассмеялся и сказал, – эх, если б у меня все были такие больные. Но предупредил, – поменьше разговоров, полный покой.

Анечка, можно я поеду с Федором в Ракитовку?

– Конечно, я сегодня буду дежурить в больнице, а ты возвращайся завтра часам к четырем.

– Тогда мы поскакали, – сказал Федор. Максиму я джип оставил, Варя, я сам поведу твою «Мазду», а то ты еще за рулем уснешь. Если что, мы на связи.

– Как же мне с Петровичем побеседовать? – задумался генерал.

– Никак, если наш больной узнает, кто ты, разволнуется, а ему нельзя. Я сама с ним поговорю и запишу беседу на диктофон, ты мне вопросы сформулируй. Только ставь их так, чтобы Петрович, в основном, отвечал «да» и «нет».

– Хорошо, я подумаю. Гелечка, не забудьте, что к обеду наш майор Комаров появится.

– И когда это я что забывала, – обиженно сказала та.

– Геля, я вас люблю, – засмеялся Веселов. Все, я поехал, Забелин уже подъезжает.

– Вот вам пакет, там пирожки, бутерброды и термос с кофе. Максимушка, наверное, не завтракал.

– Хоть бы раз меня назвала Андрюшечкой, – вздохнул генерал.

– Чтоб мне Анечка глаза выцарапала? Спасибо, не надо.

Подруги остались вдвоем.

– Анька, я таких шалых глаз у тебя никогда не видела. Ну, генерал, ну орел, уважаю. А давай по рюмочке ликера хряпнем не пьянства ради, а удовольствия для?

– Давай.

– Вы хоть ночью спали?