Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При этом вся верхняя часть Евразии оказалась выключенной из цивилизационного метаболизма: денежное обращение отсутствует, торговые отношения не развиты, преобладает натуральный обмен. Живущие здесь племена производят все, что им нужно для жизни, самостоятельно — мясо, хлеб, молоко, одежду, оружие. То, чего недостает, всегда можно добыть, обменяв на что-то равноценное.
Александр Македонский, до последнего дня своей жизни пытавшийся найти мифические «края земли», несказанно удивился бы, узнав о результатах дел своих. Разделив с помощью денег мировое пространство на две огромные части, он не в мифах, а в реальности создал то, что безуспешно искал — блистательную «Эфиопию» и застывшую во времени «Гиперборею».
«Эфиопия», или южная часть пространства «круга земного», пылает открывшимися перспективами и двигает караваны, корабли с золотом, слоновой костью и благовониями. Деньги стимулируют людей, стимулируют процессы технических и технологических изменений, и даже меняют историческое время. Развитие товарно-денежных отношений оказалось несовместимо с рассогласованным, не имеющим цельности временем отдельных земель. Новое, объединенное торговыми путями пространство требовало нового времени — появилась необходимость в едином календаре. В 45 году до н. э. в Древнем Риме принимается юлианский календарь, который начинает широкое распространение вместе с расширением Римской империи.
«Гиперборея», или северная часть «круга земного», как будто отделилась от юга суровым климатом и стеной из льда. Никаких видимых изменений материального мира не происходит. Время здесь как будто остановилось, заморозилось, а вместе с ним заморозилась и история — она почти ничего не сообщает нам об этом пространстве. Денежное обращение отсутствует — археологи не находят никаких следов местной чеканки, хотя иноземная монета в небольших количествах обнаруживается. Человек севера живет за счет труда и даров природы, не прибегая к помощи денег. Если он и думал про деньги, то примерно так: «Деньги? Какой от них прок? Ни ценности, ни смысла в житейском обиходе от них нет — один пустой звук. Но звенят красиво, да и сами хороши — блестящие, с картинками. Ладно, хоть и жаль менять добытых песцов на эти бесполезные кругляши, пожалуй, обменяю немного — жене на очелье или монисто, пусть порадуется».
Бедность и богатство были предметом частых размышлений Александра. Он упрекал своих македонцев, не так давно бывших нищими бродягами, в изнеженности и чрезмерной роскоши. Плутарх пишет: «Александр высказывал удивление, как это они, побывавшие в стольких жестоких боях, не помнят о том, что потрудившиеся и победившие спят слаще побежденных. Разве не видят они, сравнивая свой образ жизни с образом жизни персов, что нет ничего более рабского, чем роскошь и нега, и ничего более царственного, чем труд?.. Сам он еще больше, чем прежде, подвергал себя лишениям и опасностям в походах и на охоте». К этому можно добавить, что бедность азиатских скифов никак не препятствовала маниакальному стремлению Александра к северным пределам Азии — он сюда стремился не за богатством.
Македонский царь обделил северные пределы мира денежными знаками, но иной царский знак он все-таки оставил. Этот знак — его жертвенные дары богам. Пожалуй, в первую очередь Александр был волхвом, жрецом своей веры, и только во вторую — полководцем. Отношения с богами в те далекие времена напоминали договорные товарно-денежные отношения: люди обращались к ним с какими-либо просьбами и платили им жертвами за исполнение этих просьб. Жертвоприношения были ежедневным ритуалом Александра, который он совершал сразу после пробуждения, прежде, чем начинал завтракать. Он не экономил на общении с богами. Плутарх приводит пример, когда царь, вспомнив об одной своей детской мечте, послал своему воспитателю Леониду пятьсот талантов[5] ладана и сто талантов мирры с письмом: «Я послал тебе достаточно ладана и мирры, чтобы ты впредь не скупился во время жертвоприношений!».
Помимо благовоний в дар богам приносились и иные жертвы, чем важнее был повод — тем значительнее жертва. Во времена Александра эллины иногда приносили в жертву даже людей. Об этом упоминается в так любимой Александром «Илиаде» — Ахиллу приносят в жертву 12 «отважных сынов благородных троянцев», а греки приносят в качестве жертвы павшему Ахиллу дочь царя Приама. Но чаще всего в качестве жертвенных предметов выступали сделанные из драгоценных металлов украшения, посуда, фигурки птиц, животных, людей. Известно, что к их изготовлению Александр привлекал придворных скульпторов. Совершенство исполнения должно было превосходить стоимость самого металла. Плутарх сообщает, что в этих работах царь «более чем всеми другими мастерами дорожил Стасикратом, замыслы которого отличались великолепием, дерзостью, блеском и новизной».
Все древние авторы, в том числе Плутарх, Арриан, Курций Руф, отмечают, что в важных, узловых, крайних точках своих походов Александр Македонский обязательно совершал ритуалы жертвоприношения и даже строил для этого специальные алтари. Подробности этих ритуалов не описаны, но известно, что он проводил их как по обряду греческих богов, так и по обряду египетского божества Аммона. Царь обращался к богам с молитвой, «чтобы никто из людей после него не зашел дальше тех рубежей, которых он достиг со своим войском». Жертвы предавались земле, водам рек и морей. Алтари упоминают Птолемей, Аммиан Марцеллин, Орозий, труд которого послужил источником для многих средневековых карт [7].
Загадочные находки, обнаруженные не только на землях бывшей Бактрии и Согдианы, но и на территории России, позволяют высказать предположение, что они могут являться жертвенными дарами Александра. Это «Амударьинский клад» (Рисунок 6), найденный в конце XIX века в долине Амударьи на территории Таджикистана, и «Сибирская коллекция Петра I» (Рисунок 7), собранная в первой половине XVIII века из предметов, найденных в междуречье Оби и Иртыша на территории Сибири.
Каждый предмет этих коллекций — научная проблема, которая повисла вопросом в пространстве археологии и истории примерно также, как повисла в пространстве античная история России. Происхождение этих уникальных сокровищ до конца так и не разгадано. Они как будто появились из ниоткуда, материализовались из воздуха. Ученые не находят преемственности находок ни в предшествовавших культурах этих территорий, ни в последующих. Таинственности добавляют и почти детективные истории их обретения.
Разумеется, в этих историях не обошлось без предприимчивых европейских купцов, и большая часть коллекций утекла в Европу. Первым высокую художественную и историческую ценность сибирских древностей оценил голландский политик и управляющий Ост-Индской компании, а по юношескому увлечению — гравировщик, Н. Витсен, организовавший их скупку у бугровщиков.