Лео не понимал, то ли восхищаться тем, что она так изменилась, то ли разочаровываться.

— Я не допущу, чтобы ко мне относились как к необузданному подростку или служанке, Лео, — сдержанно произнесла она. — Я понимаю, ты привык к тому, что твои желания мгновенно исполняются, но я не твоя подданная. Я взрослая женщина. И я живу своим умом.

— Рад это слышать, — сказал Лео. — Значит, античные вазы не пострадают от твоего буйства?

Бетани помрачнела, но отреагировала спокойно. Против воли Лео все больше ею восхищался.

— Станешь относиться ко мне как к ребенку, и я буду относиться к тебе точно так же, — многозначительно произнесла она. — А я очень сомневаюсь, что твое самомнение при этом не пострадает.

Итак, Бетани повзрослела? Неужели она избавилась от ребячества? Лео с восторгом ее оглядел. На самом деле он даже обрадовался. Разве он позволил ей сбежать в Канаду не потому, что устал от ее истерик? Она была так молода, когда они познакомились. Разве он не хотел, чтобы она поскорее образумилась?

Лео сам виноват в том, что предпочел на нее сердиться, как на ребенка, но не постарался ее перевоспитать.

— Ты по-прежнему моя жена, — спокойно произнес он после долгого молчания. — Поэтому ты не можешь жить в деревне. Это спровоцирует слишком много сплетен.

— Спасибо за то, что на этот раз поговорил со мной как со взрослым человеком. — Бетани вздернула подбородок. Ее ясные глаза сверкали неповиновением и категоричностью, и Лео насторожился. — Мне интересно, сможешь ли ты продолжать общаться так же?

— Будем считать вопрос риторическим, — мягко произнес Лео, однако взглянул на нее так пристально, что Бетани поняла: она не сможет притворяться хладнокровной, если продолжит на него смотреть.

Нервничая сильнее, чем ей бы хотелось, Бетани принялась мерить шагами гостиную, нарочито внимательно рассматривая огромную картину Тициана на противоположной стене, стоящие на комоде ало-синие вазы муранского стекла, на которые падал свет от венецианской люстры на высоком потолке.

Она старалась делать вид, что не замечает Лео, однако ощущала каждое его движение и слышала каждый вздох.

— Ужин в восемь часов, — надменно произнес он, нарушая гнетущую тишину. — По сохранившимся традициям к столу нужно явиться в вечернем наряде.

Бетани повернулась к нему, надеясь, что ее небрежная одежда раздражает его так же сильно, как три года назад, когда он приказал своему секретарю сообщить Бетани, что княгине не следует одеваться как простушке.

— Вы уже не студентка, а княгиня Ди Марко. Было бы лучше, если бы вы одевались подобающим образом, — сухо и неодобрительно сказал ей тогда секретарь по имени Нунчо.

Бетани напомнила себе, что всего лишь несколько минут назад утверждала, будто повзрослела.

Улыбнувшись как можно вежливее, она махнула рукой на чемодан у двери:

— Я привезла с собой очень мало одежды. Сомневаюсь, что у меня есть подходящее платье. Я могу поужинать у себя в комнате.

— В этом нет необходимости, — спокойно ответил Лео, слегка растягивая чувственные губы в улыбке. Широко шагая, он подошел к большой гардеробной, открыл дверь и легким кивком указал внутрь: — Твой гардероб в целости и сохранности.

Бетани открыла рот, потом сомкнула губы.

— Неужели? — Она моргнула. — Я уехала отсюда три года назад.

Лео улыбнулся шире.

— В восемь часов, — тихо сказал он.

Бетани не понимала, почему чувствует себя такой обезоруженной. Ей вдруг показалось, что Лео сохранил ее вещи из-за некой эмоциональной привязанности к ней. Хотя такое невозможно. Лео никогда ни к кому не привязывается. Гораздо вероятнее, что он просто забыл о существовании гардеробной, когда Бетани уехала из замка.

Тем не менее от волнения у нее засосало под ложечкой и сдавило в груди.

Лео стоял к ней слишком близко — на расстоянии шага, и Бетани показалось, что в комнате стало жарче. Его глаза потемнели от вожделения.

— Нет, — прошептала она.

— От чего ты отказываешься? — спросил он, усмехаясь. — Я ничего тебе не предлагал.

— Я здесь только по одной причине, Лео, — произнесла Бетани, желая отойти в сторону, но опасаясь, что подобный жест докажет ее слабость и даст Лео преимущество. — Я приехала не затем, чтобы наряжаться в маскарадные платья для пышных ужинов и играть с тобой в постельные игры.

— Постельные игры? — спросил он. Его голос был обволакивающим, как теплый шоколад. — Я заинтригован. Какие игры ты имела в виду?

— Развод, — в отчаянии произнесла Бетани. — Мне нужен только развод. Я думаю только об этом.

— Ты об этом уже говорила, — сказал Лео низким глубоким голосом, который будоражил ее нервы. — Неоднократно.

«Чертовщина какая-то! — в ярости подумала Бетани. — Лео не может оказывать на меня такое влияние. На меня действует не его голос, а волнение из-за возвращения в Италию и в его замок».

Бетани подумала, что если резко повернет голову, то увидит собственный призрак, обнимающийся с призраком Лео. В сексуальной жизни и она, и он всегда были ненасытны. Они занимались сексом даже тогда, когда сильно ссорились.

— Я сожалею, если успела тебя утомить, — выдавила она. — Уверена, ты решил оставить меня в этих апартаментах до вынесения решения суда. До той поры нам с тобой незачем встречаться.

Слова Бетани показались неубедительными даже ей самой. Лео одарил ее ленивой, понимающей улыбкой. По телу Бетани пробежал жаркий трепет.

Если Бетани прикоснется к Лео и поцелует его, то забудет о прошедших в разлуке годах как о кошмарном сне. Но она понимала — в таком случае ей уже не удастся с ним расстаться.

— Меня это совсем не устраивает, — сказал он, сосредоточив внимание на ее губах. — Ты об этом знаешь.

— Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался! — в отчаянии выпалила она. Бетани понимала, что не может доверять сама себе. Ее по-прежнему очень сильно влекло к Лео. Прикусив губу, она постаралась взять себя в руки.

Лео надменно выгнул брови.

— Прошу прощения? — высокомерно произнес он как настоящий аристократ.

— Ты слышал, что я сказала. — Бетани растерянно огляделась, желая сосредоточить внимание на каком-нибудь предмете. Лео стоял к ней слишком близко. Глотнув воздух, она снова посмотрела на Лео. — Влечение убивает нас обоих. Оно нам навредит.

— Вреда я не боюсь, — ответил он, слегка ухмыляясь.

— Я не хочу тебя, — деловито солгала она, не улыбаясь и не отводя от него взгляда. — Совсем не хочу.

Она ждала, что он взорвется или посмотрит на нее с недоверием. Но он лучезарно ей улыбнулся, скрестил на груди руки и взглянул на нее почти с нежностью. Так или иначе, нынешнее выражение его лица было намного хуже любого другого.