Утром Мубтохижон, осмотревшись, начал спускаться на землю, в домике было безопасно, но они не могли там сидеть вечно, ведь если пришли одни, то придут и другие. Второй спустилась Сирелис, и настала очередь Айрема.

– А! – ветка сирени, отскочив, поцарапала ему щёку. Айрем аккуратно отодвинул её и слез.

– Так, пойдём до Диерских, вместе будет безопасней, – сказал Мубтохижон и уже собирался уходить, смотря по сторонам.

– А ты знаешь, в какую сторону идти? – спросил Айрем, видя, как отец идет не в ту сторону.

Мубтохижон остановился. Он всё никак не мог привыкнуть к реальности, не мог понять, что мгновенно не перенесётся из одного места в другое.

– К тому же нам нужно взять еды и воды, да и вещи тёплые не помешают.

– Точно! Умница! – отец развернулся и пошёл к дому.

Сирелис стояла посреди комнаты, еле сдерживая слёзы, смотря на безжизненный кусок железа, который ещё совсем недавно был для неё целой вселенной. Она уже не помнила, как жить в материальном мире. Современные девушки не покупали ничего в реальности, они делали покупки в соке. У Сирелис там была огромная гардеробная комната, размером со средний дом. Ведь они с мужем часто ходили на различные мероприятия по сети. Сонно-коматозная виртуальность соединяла сущности людей, словно проводами нервов, объединяя всех в одно существо, в одну вселенную, но люди были вольны выходить из верхнего, общественного уровня и глубже погружаться в самого себя. На верхнем уровне у Сирелис были разные животные. Кстати, как там они без неё? Как-то давно, ещё до сока, в реальности у неё была хаска по имени Лора, но, увы, её пришлось усыпить, ибо она часто убегала из дома и пугала соседей, живших в семи километрах к востоку. После этого Сирелис окончательно разочаровалась в реальном мире. В цэхе у неё было десять собак, шестнадцать кошек, пару тысяч рыбок, а также скорпионы, черепахи, кролики, птицы, слоны, тигры, в общем, проще сказать, кого у неё не было. Ещё она планировала в будущем завести ребёнка. Естественно, в соке. А разве кто-то решится на это в реале, кроме кучки сектантов-реальников? К тому же Сирелис следила за модой, а сейчас было модно не иметь детей и быть последним в своём роду. Сирелис Вард, последняя из рода Вард. Она гордилась этим. Сын в реальности не считался, там, в соке, она была точкой в своём роду. Девушка стояла посреди своего дома, казавшегося ей абсолютно чужим, она поняла, что для неё тут нет ничего ценного, всё выглядело каким-то серым и ненужным. Тяжело взглянув на сына, она не останавливала взгляд ни на чём, будто всё, что она видела, было мерзким и постыдным. Она вышла на улицу и села на ступеньки. Отцу тоже было нечего взять. Все его сокровища остались в цэхе. Его автомобили, космические корабли, его страна, где он был правителем, армия, гарем, друзья, а тут он был никем и не имел ничего. Поэтому он надел свою белую кандуру и, выйдя из дома, сел рядом с женой. Айрем посмотрел на них и покачал головой. Он зашёл в подвал и положил в сумку Эш, Эйтвейт и Фус. Затем поднялся в свою комнату и, взяв пару тёплых капсул, вышел к родителям. Во дворе он оттащил Сервуса в подвал и, задержавшись на несколько секунд взглядом на лавочке под дубом, зашагал прочь.

Сирелис и Мубтохижон уже очень давно не ходили в реальности. Реал был похож на сок, а сок – на реал. Но вот управлять реальностью было невозможно, только подстраиваться под неё. Что за дикарство? Что за глупость? Что за примитивизм? Температуру устанавливала сама природа, как будто ей совсем нет дела до мнения человека. Дождь и снег тоже шли зачастую совсем некстати. Это унизительно! Все трое шли молча. Солнце обжигало, а на земле то и дело появлялись камни, которые так и норовили сбить человека с ног, ветер наносил удары исподтишка, да и ноги с непривычки устали уже после часа ходьбы. В реале было невозможно по желанию перенестись в другое место. Ну что за бред, почему нельзя промотать эту скукоту? Реальность была неприветливой и эгоистичной. Здесь человек существует как часть большой системы, а в соке человек был богом. Понятно, почему большинство людей предпочитают сок.

Семья дошла до леса как раз к тому моменту, когда солнце начало пятиться за горизонт. Вдалеке в красках заката виднелись огни дома Диерских, утопающие в чёрных пятнах деревьев.

– Так, всем тихо! – сказал Айрем.

Когда цэх объединился с интернетом, все внешние устройства вроде смартфонов и ноутбуков ушли. Люди получали знания напрямую в мозг, заходили в интернет, закрыв свои глаза и видя яркую картинку, будто с открытыми глазами. Айрем часто смотрел там записи из прошлого и знал, на что способен человек. Люди всегда бесили друг друга, ненавидели и, когда устали друг друга уничтожать, ушли в сок. Сок стал примирителем и хранителем мира. А сейчас ни цэха, ни сока, ни инфов нет, значит, люди стали такими, какими были раньше. Что может быть хуже того, что главный убийца на планете вернулся из небытия и решил наверстать упущенное? Только то, что его некому остановить.

Семья медленно пробиралась по участку, минуя грушевый сад. Айрем не удержался и, сорвав один плод, протянул его маме, та лишь скривилась и замахала руками, Айрем улыбнулся и с удовольствием впился зубами в грушу. До дома оставалось метров пятнадцать, как вдруг дверь открылась, и из неё кто-то выбежал. От неожиданности мальчик уронил плод, но сам оказался на земле раньше, чем груша. Отец и мать последовали его примеру. Раньше над домом Диерских парили лампы, освещающие весь двор, а сад подсвечивался разноцветными лампами с земли, но сейчас практически все лампы валялись на земле, а цветные – были разбиты.

Выглянув из травы и всмотревшись в бегущую фигуру, Айрем узнал её – Сара Диерская, жена дядюшки Алекса. Высокая, стройная не по годам и с длинными седыми волосами. Полуголая, вся в крови, рот и руки её были завязаны. Она хотела убежать, но не смогла – сзади её настигли несколько мужчин. Тех самых, что приходили к дому Айрема. Повязка спала со рта, и женщина закричала. В этом крике, в этом предсмертном вопле, пронизывающем всё тело, словно ток, было что-то из древности, из животного мира, где убийство было нормой, заложенной в тела и души самой природой. Крики Сары ещё больше возбуждали мужчин, они били её по голове и пытались затащить в дом, но жертва отчаянно сопротивлялась, словно раненая косуля. Тогда один из мужчин приставил ей к горлу какой-то предмет – острый кусок метала, а второй начал насиловать её. Сара начала кричать ещё громче, но спустя несколько минут перешла на монотонные стоны, которые прерывались от хлёстких движений мужчины. Айрем замер. Ему казалось, будто остекленевшие, кровавые глаза Сары направлены прямо на него. Внутри будто что-то взорвалось и, заполнив всю внутренность едким, тошнотворным дурманом, вцепилось своими когтями в самое сердце. Тело бросило в холод, а затем в жар, а затем снова в холод. Он никогда вживую не видел жестокости и насилия, сейчас это проникало глубоко в душу, словно что-то тёмное забралось внутрь и оставило мерзкие липкие следы, от которых, казалось, он вот-вот потеряет сознание. Было ещё одно чувство, которое пугало. Какая-то часть его, четырнадцатилетнего мальчика, с упоением наблюдала за сценой насилия.

– Нужно помочь, – Мубтохижон посмотрел на жену.