– Черт, – сказал высокий. Секунду помолчал. – Черт.

Уил ничего не сказал.

– Как тебя зовут?

– Уил Парк.

– Да не сейчас! Раньше.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Когда ты жил в Брокен-Хилл, в Австралии. Как тебя тогда звали?

– Я никогда не жил в…

– Да я же слышу твой акцент!

– Я вырос в Австралии. В Мельбурне. Но никогда не бывал в Брокен-Хилл.

Высокий крутанул руль. Фургон пересек три ряда и замер на аварийной полосе. Высокий дернул ручник, взял обрез и стал вытаскивать Уила из машины. Тот сопротивлялся, и высокий дважды врезал ему прикладом. Уил повалился в снег. Когда он поднял голову, то обнаружил наставленное на него дуло.

– Думаешь, если ты не тот, кто мне нужен, я тебя отпущу? – сказал высокий. – А будет по-другому: если ты не неподдающийся, я пристрелю тебя и брошу твой труп в снег.

– Я неподдающийся.

– Полтора года назад где ты жил?

– В Брокен-Хилл.

– Где в Брокен-Хилл?

Мимо пронеслась машина.

– На Мейн-стрит.

– Ох, черт бы тебя драл, – сказал высокий.

– Объясните, что вам нужно. Я не знаю, чего вы хотите.

Высокий сел на корточки.

– Ты ездишь на «таурусе». Ты приехал в Штаты полтора года назад. А за год до этого ты жил в Брокен-Хилл. У тебя была собака.

Уил поежился.

Проехал грузовик и разметал ледяную крошку, которой была усыпана дорога.

– Не неподдающийся, – сказал высокий. И покачал головой. – Вот проклятье.

– Я очень сожалею.

– Забудь, – сказал он, вставая. – Поднимайся. Повернись.

– Что?

– Ты глухой?

Уил осторожно поднялся.

– Повернись.

Он повернулся.

– Иди.

– Куда?

– Неважно. Прочь от шоссе.

– Ладно, давай еще подумаем.

– Не пойдешь – я тебя пристрелю.

– Да не пойду я в лес, ты там меня пристрелишь!

– Замечательно, – сказал высокий, послышалось шуршание, и Уил пошел вперед. Он тут же провалился в снег. Снег был неглубоким, всего по щиколотку, но он сделал вид, будто там очень глубоко. – Быстрее.

– Я пытаюсь.

– А я пытаюсь не выстрелить в тебя, – сказал высокий. – Но мне все тяжелее себя сдерживать.

Он пробирался через снег, слой которого становился толще и толще. Его сознание напоминало огромный белый простор. Снежную равнину, лишенную каких-нибудь планов, кроме тех, которые заканчивались его смертью.

– Иди правее. А то ты все время пытаешься вернуться к шоссе.

Уил пошел. Впереди были деревья, жидкий лесок. Его убьют в этом леске. Его тело засыплет снег. Весной его сожрут лисы. Потом его обнаружат скауты и будут тыкать в его останки палками.

– Стоп. Хватит.

– Не стреляйте мне в спину! – Уил повернулся, проваливаясь в снег. Высокий был в десяти футах от него, не достижимый в высоких сугробах. – Оставьте меня здесь. Я все равно никуда быстро не доберусь. А вы спокойно уедете.

Высокий вскинул обрез и приставил приклад к плечу.

– Ну хотя бы… ради всего святого… подождите! Объясните мне, почему? Вы не можете просто так пристрелить меня! Это из-за того, что я не стал плясать под вашу дудку, да?

– Нет.

– Не стреляйте мне в лицо!

Высокий раздраженно фыркнул.

– Хорошо. Повернись.

– Ладно! Ладно! Только дайте мне… – Уил вытащил одну ногу из снега, опустил ее. У него текло из носа. – Ублюдок!

– Пять секунд – и я стреляю, – сказал высокий. – А ты пока встань так, как тебе нравится.

Уил повалился на землю, потому что теперь уже ничего не имело значения.

– Прости, Сесилия, мне жаль, что ты умерла. Я никогда не говорил тебе о любви, а должен был бы. Но «люблю» – это просто слово. Элементарное слово, которое я не смог произнести, а должен был бы. – Он скоро умрет. Этот мужик выстрелит и оставит его бездыханное тело в снегу. Так, наверное, лучше.

Время шло. Уил поднял голову. Высокий все еще был на месте.

– Что ты сказал?

– Что… я… так и не сказал Сесилии, что люблю ее. Я должен был сказать ей об этом.

– Ты сказал «элементарное слово».

Молчание затянулось. Он не выдержал.

– Так ты будешь стрелять в меня?

– Я над этим думаю.

У него скрутило кишки.

Высокий опустил обрез.

– Она заставила тебя забыть, – сказал он. – Ты действительно не знаешь, кто ты такой.

Уил сел, у него стучали зубы.

– Новый план, – сказал высокий. – Возвращайся к машине.

* * *

Мимо проносился мир, состоящий из съездов, эстакад, освещенных желтым светом заправок и деревьев в снежном уборе. Глухо стучали «дворники». У Уила дергался глаз. Водительское окно было приоткрыто, и в щель врывался разъяренный воздух.

Высокий покосился на него.

– Как ты? В порядке? Что-то вид изможденный. – Он неопределенно взмахнул рукой. – Лицо бледное.

Теоретически снег, сваленный на обочину шоссе, должен быть фута два глубиной. Велика вероятность, что он смягчит удар. Но потом придется бежать по снегу. Фургон с визгом затормозит. Распахнется дверца. Ничего хорошего из этого не получится.

Высокий подвигал рычажок.

– Печка не работает. А окно нужно держать открытым, чтобы не запотевало лобовое стекло.

В сущности, маловероятно, что ему удастся открыть дверцу ногами. В сущности, он не собирается ничего предпринимать, пока этот тип не съедет на обочину.

– Ты выглядишь так, будто у тебя гипогликемия, – сказал высокий.

А ведь можно ударить. Можно попытаться устроить аварию. Проблема в том, что этот тип пристегнут ремнем, а он – нет. Поэтому в аварии Уил пострадает гораздо сильнее, чем похититель. Так что этот план – только на крайний случай.

– Прекрати, – сказал высокий. – Ты никуда не побежишь, и хватит об этом думать.

Он посмотрел в боковое окно и сказал:

– На следующей заправке я остановлюсь. Куплю тебе конфеток.

* * *

Они свернули на ярко освещенную заправку и остановились у самой дальней от магазина колонки.

– Итак, – сказал высокий, – прежде чем мы двинемся дальше, усвой несколько основных правил. – Он щелкнул пальцами, потому что Уил не отрывал взгляда от магазина. – Запрещается сбегать. Звать на помощь. Тайком оставлять записки кассиру, заглядывать в камеры наблюдения, проситься в туалет, а потом запираться там, и так далее и тому подобное. Если ты учудишь что-нибудь из перечисленного, мне придется, – он похлопал по обрезу, который стоял у него между ног, дулом в пол, – применить вот это. Ясно?