Впрочем, изредка одному из самых могущественных магносов удавалось собрать войско, способное справиться с объединившимися дружинами ближних и дальних соседей, — и тогда ему путь к короне прокладывали не звонкие монеты, но мечи и копья. И Кандия на какое-то время получала сильного, всерьез правящего монарха. Но даже таким королям не удавалось положить конец дворянской вольнице и основать прочную династию.

Загрустив от известий, Балеог поинтересовался у плененных йохаллинцев: не осталось ли, часом, у покойного короля Загелло дочерей?

Были дочери, что ж не быть… Целых четыре, но все давно замужем, да и в годах дамочки, лет через пять уже внучки королевские в брачный возраст вступят.

Внучки йорд-каана не интересовали, не та степень родства. И он понял, что выполнить просьбу лорда Адрелиана не удастся, по крайней мере в этом походе. Через годик можно попробовать наведаться снова, авось магносы до чего-либо договорятся… Но без гарантий.

Печалился владыка йордлингов недолго. В конце концов, проблемы Адрелиана — это всего лишь проблемы Адрелиана. Субсидии на нынешний поход получены — деньгами, оружием, но в основном лошадьми — и обратно их лорд-регент уже не вернет. Уважительная, что ни говори, причина! На нет и суда нет, даже монархи под Творцом ходят… Не каждое сватовство успехом завершается… Через год, кстати, новые субсидии попросить можно под ту же самую затею. А пока что эти отработать — но исключительно в свою пользу. Веселое время настало в Кандии, говорите? Ну так конница йордлингов добавит веселья!

Решив так, Балеог вернулся в хорошее расположение духа, и даже затребовал с плененных старейшин Йохаллы чуть меньший выкуп за их жизни, чем собирался поначалу.

А затем, вспомнив кое-что, йорд-каан вытянул нагайкой фальшивого караван-баши, тоже отлепившего заплетенную в косички бороду и сейчас мало напоминавшего эрладийца. Не слишком сильно, впрочем, вытянул.

— За что, мой каан?! — возопил бывший эрладиец.

— За нечестивого пса, которого ты предлагал натянуть на кол и забросать верблюжьим навозом, — наставительно произнес Балеог. — Почтительность к владыке надо сохранять, даже когда лицедействуешь перед лицом врага!

…Наутро конница йордлингов покинула разграбленный оазис. Отряды уходили под неумолчный стук кирок — йохаллинцы заканчивали ночные труды по уничтожению своей крепостной стены… Не все уцелевшие, конечно же, но одни лишь мужчины. Для женщин в минувшую ночь нашлась чуть менее обременительная повинность, хоть далеко и не порадовавшая их отцов и законных мужей.

Грабить Кандию — дело для йордлингов знакомое и привычное. Все слабые и сильные стороны противника давно изучены, и давно найдены наиболее успешные способы и захватить богатую добычу, и сберечь свою шею.

Главное — быстрота. Если соберутся владетельные магносы, если сведут в одно войско своих конных панцирников — быть беде, не устоять легковооруженным всадникам-горцам под ударом лучших кавалеристов Юга. Ну, допустим, лучшими они сами себя называют, а у каждого народа на сей счет собственное мнение имеется, однако факт есть факт: не устоять.

И Балеог, едва пересек границу, немедленно разделил своих наездников, поскакали конные отряды по магноратам и имениям, благо кандийское войско всегда долго выступить на бой собирается, а уж сейчас, при безвластье-то и смуте… А когда со всех сторон тревожные вести сыплются: и тут йордлинги напали, и там, и там еще, и за соседним лесом их уже видели, — тут еще и не враз сообразишь, где беду отражать, куда войска стягивать. Да и не каждый магнос в поход поспешит, имение оставив, — когда на него в любой момент горцы наскочить могут…

Для себя, для своего отряда, йорд-каан выбрал особо лакомую добычу. Началось с малого: захватили горцы на переходе обоз, нагруженный странным товаром — тридцать возов свинца в тяжеленных чушках, и ничего больше. По четверо здоровенных быков едва те возы тащат, груз неподъемный.

Балеог призадумался: куда столько? Кому? Сельским халупам свинцовая кровля не по чину, а тут двадцать зАмков перекрыть можно, и желоба водосточные свинцовые приделать — все равно еще немало останется. Загадка, тайна. А зачастую чужие тайны хорошей поживой пахнут — для того, кто их сумеет разведать.

С обозом трое купцов шли, эрладийцы, — настоящие эрладийцы, не фальшивые. Отец с сыном, да их компаньон. Запирались те купцы недолго, едва палач походный инвентарь свой разложил, да иголки подногтевые на костерке калить начал, — соловьями запели торговцы, все выложили.

Дескать, неподалеку один магнос обитает: Иеремиус, князь Сандирский. Не из бедных, денег куры не клюют, но и затраты у него немаленькие — на трон нынче метит, дело это не дешевое, безземельные магносы от выборов до выборов чуть не с сумой ходят, но нынче их час — голос свой за гроши не продадут.

Это Балеог и без того знал, но свинец-то тут при чем? Фальшивой монетой князь голоса оплачивать собрался?

Не совсем… Сиятельный магнос, дескать, мага-алхимика пригласил, золото варить из свинца. Настоящий маг, из ордена Тоа-Дан, не колдунишка какой-нибудь деревенский! И варят ведь! Третий обоз уж такой в замок к Иеремиусу едет, свинцом груженный! Быть князю Сандира королем, по всему видно.

Балеог призадумался. Если два раза по тридцать возов свинца в золото уже превратили, то это… То это ж Хаос знает какая прорва золота! Если не врут купцы, жизни свои спасая, конечно.

Сомневался и колебался Балеог недолго. Отряд, на-а-а-а конь! Купцов с собой, и в гости к магносу Иеремиусу. Пресветлый Сеггер заповедал делиться…

Поскакали.

* * *

Ночь опустилась на Кандию — тревожная, беспокойная. Где-то в отдалении лизали черное небо языки пожаров, проносились по дорогам отряды конницы, и не разглядеть было во тьме — своей или чужой, и мирные кандийские обитатели, зарыв и припрятав самые ценные вещи, ложились спать настороже, не раздеваясь, в любую минуту готовые услышать под окнами грохот копыт незваных гостей…

Но отряд йорд-каана двигался на Сандир скрытно, не предавая огню и мечу встречные городки и деревни, монастыри и имения. Наоборот, обходили их стороной, осторожничали, дабы не встревожить раньше времени магноса Иеремиуса. И без того, наверное, богатство свое охраняет с превеликим тщанием и драться за него будет до последнего.

На дневку остановились в густом еловом лесу, Кандия богата дубравами и борами. Огонь не разводили, воины позавтракали узкими полосками вяленого мяса, горцы в походе неприхотливы. Кони же, полученные из Туллена, не отличались, увы, способностью своих горных сородичей везде и всюду отыскать пропитание, и даже не пытались подкрепиться мхом и скудно растущими лесными травами. Пришлось скормить им неприкосновенный запас, — зерно, что горцы везли в седельных сумах подменных лошадей. Ладно хоть воды оказалось вдоволь, журчали здесь многочисленные ручейки, холодные, аж зубы ломило после первого же глотка…

…Выспавшись, йорд-каан вышел из своего шатра. Лишь для него везли йордлинги это походное жилище, остальной отряд похрапывал на пышном, словно перина, мху, расположившись в самых живописных позах.