ее светлые мраморовидные известняки подстилают преимущественно темные, почти непроницаемые сланцы. Между пластами главных пород зажаты, как закладки среди книжных страниц, песчаники и напоминающие бетон конгломераты; впрочем, известняки часто налегают на сланцы и прямо, без промежуточных включений.

Не всегда удается даже ученым прочесть первозданную книгу. Пласты спрессованных и сильно помятых давлением сланцев, к примеру, — это немые скрижали, на каменных страницах которых осталось немного записей. Другие осадочные породы богаче иероглифами древней истории — отпечатками бывших растений и окаменелостями бывших животных. Читая такие замысловатые знаки, геологи выяснили, что главная гряда не только высочайшая, но и старейшая среди трех. Есть кряж еще древнее. Поднялся он из зыбкой колыбели средиземного океана Тетис раньше гигантской дуги Карпат и многих хребтов Кавказа и долгое время был небольшим островком в венце из коралловых рифов, затерявшимся в водных просторах.

Предполагаемые кратковременные связи маленького островка с расположенной к югу и затем погрузившейся в воду Понтидой придали ему средиземноморский характер, особенно в облике южного побережья. Тарханкут, этот обломок древней Добруджи, дает представление о Северном Причерноморье Балкан, а Керченский полуостров, отделенный от праотца устьем древнего Дона, позднее расширившимся в морской пролив, стал местом биологических и иных связей с предгорьями Северного Кавказа и Черноморским побережьем его. Наконец, вынырнувшая из моря присивашская степь окончательно связала одним узлом эти разнородные обломки; она же присоединила их к Русской равнине, как драгоценный брелок-подвесок, впитавший изумительное богатство форм. Образно это сумел показать, вопреки лермонтовским строкам («На севере диком...»), безвестный садовник Кореизского парка; им посажены рядом, в необычном соседстве, и стройная южная пальма и могучая северная сосна.

Ландшафтное богатство Крыма не укладывается в рамки Причерноморья, оно выходит далеко за его пределы. Недаром при съемке приключенческого фильма «Дети капитана Гранта» постановщики сумели осуществить кругосветное путешествие, почти не выезжая из Крыма: степи Австралии снимались на Никитской яйле, патагонское побережье Америки — в окрестностях Судака, хаос каменных глыб на склонах Анд — под горой Демерджи, близ Алушты. И специалисты-географы, просмотрев заснятые кадры, вполне одобрили их.

В Крыму все недалеко и все неожиданно. Небольшой переход по кустарниковым зарослям приводит к вековым заповедным лесам, величию которых поражается даже тот, кто бывал на Кавказе. Восхождение на отколовшийся от Ай-Петринской яйлы массив Бойко завершается открытием бездны каньона, который и на Карпатах звали бы только Большим. Изумительная сама по себе долина Красного Мака раскрывает в своем окончании грозные, четырехпалые бастионы горы Мангуп; подобной природной крепости, усиленной стенами, башнями и другими сооружениями человеческих рук, не сыщешь во всей Европе.

Становление крымской земли еще не закончено. Родная мать ее — море — не очень-то жалует свое детище: оно стремится отнять многие прибрежные участки. Особенно заметно наступление моря в районе знаменитых Севастопольских бухт; доказано, что последние — это бывшие устья оврагов и Черной речки. Наступление идет и под Перекопом. Может быть, в отдаленном будущем «почти-остров» станет настоящим островом, каким он и был когда-то. Единственной четкой границей между черноморским заливом Каркинит и Сивашом станет тогда высоченная дамба Северо-Крымского канала с бережно подправляемым из столетия в столетия лотком для пресной воды.

Опускание Крыма заметно не всюду; древнейшая часть полуострова в пределах современного Судакского района слегка приподнимается под напором тех же подземных сил, которые вызывают непрекращающиеся судороги крымских землетрясений, к счастью редко достигающих разрушительной силы. Свидетельством продолжающегося становления Южного Крыма являются мощные обвалы крутостенных гор, оползни, с трудом сдерживаемые человеком, и стремительный размыв оврагов, еще не выработавших необходимого профиля. Идет уже не коренная перестройка рельефа, а кропотливая отделка его. Так скульптор, закончив обтесывание мраморной глыбы фигуры, приступает затем к тщательной обработке.

Гораздо заметнее во времени преображает Крым сознательная деятельность человека. Советские люди умеют влиять даже на микроклиматы, создавая озера пресной воды, меняя течение рек или отражая набег суховеев щитом зеленого заслона. Они обогащают флору и фауну, продвигают южные культуры на север, меняют почву и сам рельеф: здесь — копая большие карьеры, там — срезая бугры.

Крым — не только богатейший ботанический сад с его двумя тысячами акклиматизированных и почти таким же количеством диких растений, не только уникальный геолого-географический музей под открытым небом, или, по выражению академика Б. Д. Грекова, «исторический заповедник Советского Союза». Это край высокоразвитой разнообразной промышленности, цветущая область виноградников и садов, всесоюзная здравница и верный страж юго-западных рубежей нашей великой Родины. В довершение всего — это рабочее место писателей, Парнас поэтов, палитра художников и нотный стан музыкантов; это край вдохновения и мечты.

В слове Крым слышится многое: шум высокогорных лесов и журчание водных каскадов, шелест ветра и грохот прибоя, звон невидимок цикад и рев красавцев оленей. Неописуемы медвяные нектары яйл и сказочные свечения моря, крупнозвездные крымские ночи и алые полыхания зорь, безумное цветение весен и гобелены цветных осеней, где основой — лучи полуденного солнца, а вышивкой — золото листьев, серебро паутин и алмазы утренних рос!

Карстовые[2] ландшафты Крыма

Хорошо, если тот или иной край можно рассматривать сверху с каких-либо обзорных точек. В Крыму их много, но нет в нем лучшего пункта, чем верхнее плато Чатырдага. И хотя туристы, забравшись сюда, спешат лишь на высшую точку, право же, стоит пройти и в другой конец — к обрывам Ангарского мыса (Ангар-бурун — 1453 метра). Он выше известной вершины Ай-Петри и также украшен скалистым гребнем с пиками торчащих зубцов.

Стоя здесь, невольно любуешься не только панорамой далеких гор и крымской степи, но и долиной Салгира, которую в самом верховье принято именовать Ангарской. Являясь пониженным сбросами участком суши (грабеном), она врезается в самое сердце главной гряды. Ее форма и цвет напоминают зеленый листок, зазубренный по краям. Десятки мелких и крупных оврагов устремляются к ручью Ангара, как жилки листа к своему черешку.

Есть в этой долине-листке еще один важный нерв — шоссе, связывающее Симферополь с Алуштой. Движение на нем не затихает никогда, разве при снежных заносах. С высоты скалистого мыса постоянно видны десятки машин, крошечных