раздобыл, под Знаменским монастырем у Ангары нас ждать будет. Один выход нам лодкой за пороги уплыть. Там у меня родня есть, укроемся до времени… Ходить-то ты можешь? До Ангары дойдешь?

— Надо идти…

Никита надел спине из чертовой кожи штаны, сборчатую рубаху, потом толсто обмотал больную ногу портянками и натянул ичиги.

— Готов, что ли? — торопил Нагих, с опаской косясь на окно.

— Готов, — сказал Никита и напялил на голову картуз.

Они вышли в коридор. В распахнутые двери палат виднелись незаправленные койки с помятым постельным бельем и торопливо одевающиеся раненые.

Никита и Нагих пересекли пустой двор, вышли за госпитальные ворота и свернули в кривой переулок, ведущий к главной улице предместья.

Никита шел, стараясь не хромать, и настороженно поглядывал по сторонам.

Из города доносились выстрелы. Они то вспыхивали дробью в несколько винтовок, то затухали.

Василий огляделся и достал из широкого кармана продолговатую, как лимон, ручную гранату.

— Снаряженная, — сказал он, протягивая гранату Никите. — Припрячь на случай, у меня еще есть…

На улицах предместья было пустынно и тихо, как ночью. Жизнь спряталась за скособоченными заборами ветхих домов. Ворота, даже ставни были наглухо закрыты, лавки заперты. Нетронутая с вечера пыль густо покрывала улицы толстым слоем, и казалось, заглушила все звуки. Не было слышно даже лая сторожевых псов.

Из закрытых на запоры дворов несло дегтем и кислым запахом дубленой кожи. Здесь ютились кустари-кожевенники, и вонью дубильной кислоты было пропитано все: и заборы, для устрашения варнаков утыканные ржавыми гвоздями острием вверх, и чахлые деревья под окнами, и даже растущая у канав серая лебеда.

Впереди показались белые с прожилками мха монастырские стены, и запахло речной водой.

Василий молча кивнул на монастырскую стену и огляделся, как бы опасаясь, что на берегу вместо старика Силова окажется засада белогвардейцев. Он замедлил шаги, прислушался и негромко кашлянул.

В ответ где-то совсем близко раздался сиплый старческий кашель.

— Это Силов голос подает, — сказал Василий. — Сейчас поедем…

В то же мгновение Никита увидел высокого сутулого старика в рыбацкой робе. Медленно, даже не повернув головы навстречу идущим, старик вышел из-за выступа стены и зашагал прямо к реке.

— По одному идти придется, — сказал Василий. — Ты пока здесь побудь, а как я отойду подальше — и ты иди. Как бы на берегу нас не приметили, голо здесь.

Он снял руку с перевязи и неслышно пошел вслед за Силовым.

Никита переждал несколько минут и, когда Нагих скрылся под берегом, тоже пошел к реке. Он пересек пыльную набережную, прошел по лужайке, выщипанной гусями, и, спустившись под невысокий берег, увидел старика Силова. Тот, присев на корточки около причального столба, отмыкал замок лодочной цепи.

В лодке за рулевым веслом уже сидел Василий. У ног его лежал небольшой мешочек с продуктами на дорогу. На днище лодки валялся закопченный котелок, и через сиденье для гребца были перекинуты два заплатанных азяма домотканного смурого сукна.

— За весла берись, — сказал Нагих. — Греби что духу есть. Только бы от города уйти поскорее.

Никита вошел в лодку и взялся за весла.

Со звоном перевалилась через борт и упала на дно лодки брошенная Силовым цепь.

Старик выпрямился и посмотрел на Никиту. Он не проронил ни слова и только поддернул вниз широкий козырек картуза.

— Прощай, — сказал Василий.

Подхваченная течением лодка удалялась от берега. Василий правил кормовым веслом, выводя ее на быстрину. Никита греб.

Под веслами по течению реки лодка шла все быстрее, и вскоре промелькнули последние домики пригорода. Видны были только купола церквей да кровли высоких зданий, но скоро скрылись и они.

Желтое облако пыли висело над тем местом, где раньше поднимался город.

— Ушли, — сказал Василий. — Суши весла… Отдохни…

Никита поднял весла и положил их лопастями на борта лодки.

— А город пылит, — сказал Василий. — Не иначе, и чехи подоспели, не иначе, и они теперь там…

— Наверное, — сказал Никита и взглянул на Василия. Тот сидел, опустив голову, и смотрел на днище лодки.

Некоторое время они плыли молча, и Никита не мог оторвать глаз от удаляющегося облака пыли.

Потом он наклонился над бортом, чтобы омыть горящее лицо, и сквозь толщу прозрачной воды увидел освещенное солнцем дно, зеленоватые камни, синие хребты проплывающих рыб.

От Ангары пахло морозным ветром, а когда Никита опустил руку, чтобы зачерпнуть пригоршню воды, пальцы зазнобило, как будто в жестокий мороз он снял рукавицу.

— Умойся и ты, — сказал он, закончив умывание. — Сразу полегчает. Я пока веслами править стану, чтобы лодка не крутилась.

Нагих бросил на днище кормовое весло и наклонился над бортом. Здоровой рукой он зачерпывал воду и плескал себе в лицо. Он разбрызгивал сверкающие капли и тер щеки с таким усердием, будто умывался впервые за целый год.

— Хороша, холодна… — приговаривал он и громко фыркал.

Лодку несло мимо крутых берегов, то поросших густым хвойным лесом — сосной, елью, кедром и лиственницей, то окаймленных березовым и черемуховым кустарником. Тайга подступала к самой реке.

Над небольшими пушистыми островками, из зарослей камыша и речной осоки, с криками поднимались дикие утки. Чайки, касаясь острыми крыльями самой воды, скользили над отмелями, охотясь за мелкой рыбешкой.

— Василий, — негромко сказал Никита и поднял весла. — Василий, как же это будет?

Василий ответил не сразу. Он глядел на темную полосу воды под самым берегом и молчал.

— Василий, что будет? — громче повторил Никита. — Неужели так за ними верх и