– Но она мне нравилась, – продолжил он. – А однажды спасла меня.

Я вскинул голову, пытаясь припомнить, о чем речь.

– Ты имеешь в виду тот случай с братьями Лэндри?

Томас кивнул. Однажды он возвращался домой из школы, когда дорогу ему преградили Скайлер и Стэн Лэндри – двое местных драчунов с коэффициентами умственного развития, которые даже при сложении вместе давали цифру, близкую к нулю. Братья начали с издевок над привычкой Томаса иногда разговаривать в классе с самим собой, а потом уже пустили в ход кулаки, когда появилась Джули Макгил.

– И что же она сделала?

– Крикнула, чтобы они оставили меня в покое. Встала между ними и мной. Обозвала их трусами и еще одним словом.

– Каким?

– Мерзавцами.

– Теперь вспоминаю, – кивнул я.

– Было стыдно, что за меня заступилась девчонка. Но если бы она не пришла на помощь, меня бы тогда здорово отдубасили… У нас есть что-нибудь на десерт?

– Не знаю. Хотя, по-моему, я видел в морозильнике коробку с мороженым.

– Ты не мог бы принести мне немного наверх? Я просидел с тобой дольше, чем планировал, и мне пора возвращаться. – Он поднялся из-за стола.

– Да, конечно, – ответил я.

– Я там кое-что разглядел.

– Что именно?

– На мониторе. Думаю, тебе можно взглянуть. Для этого не требуется специальное разрешение или допуск. По крайней мере мне так кажется.

– Что же там?

– Тебе лучше посмотреть самому. На объяснение потребуется больше времени.

– Намекни хотя бы.

Но Томас был упрям.

– Посмотришь сам, когда принесешь мне мороженое.

Через пять минут я поднялся в комнату брата. Из коробки ванильного мороженого мне с трудом удалось выскрести остатки, которых хватило на одну небольшую порцию, но этого было достаточно, поскольку сам я уже не хотел ничего.

Как я теперь понимал, мне вообще не следовало рассчитывать, что смогу уговорить брата изменить образ жизни. Родители годами стремились сделать это, но безуспешно, и глупо с моей стороны полагать, будто я сумею добиться большего. Мой брат оставался верен себе. Он всегда жил так, и с годами оставалось все меньше надежды на какие-то перемены.

Первые признаки проявились достаточно рано, хотя не все сразу. Томас увлекся картами в шесть лет, и поначалу родители даже посчитали, что это хорошо. Когда у нас бывали гости, брат служил для родителей предметом гордости, и они демонстрировали его таланты, как другие хвалятся музыкальными способностями своего чада и просят сыграть на пианино для присутствующих что-нибудь из Брамса.

– Пожалуйста, выберите какую-нибудь страну, – обращался к гостям отец. – Любую страну мира.

Немного помявшись, поскольку им был не совсем ясен смысл происходившего, друзья семьи делали выбор. «Пусть это будет Аргентина», – говорили они, например. А потом Томас брал в руки карандаш, альбом и изображал страну на листе бумаги. Точками обозначал города и надписывал их названия. Схематично показывал сопредельные государства. И передавал свое произведение для всеобщего обозрения.

Проблема же часто заключалась в том, что гости сами не отличали Аргентину от Арканзаса и не могли оценить, насколько точна нарисованная Томасом карта, а потому отцу приходилось доставать с полки атлас, находить в нем Аргентину и восклицать:

– Нет, вы только полюбуйтесь! Просто невероятно! Он даже указал город Мендоса именно там, где он и должен находиться. Этот мальчишка станет великим картографом, помяните мое слово. Голову даю на отсечение!

Если Томасу не всегда нравилась роль домашнего фокусника, то виду он не подавал. В те дни мне самому он представлялся всего лишь как одаренный братишка. Не без странностей, излишне застенчивый, но внешне без каких-либо серьезных проблем.

Хотя проблемы дали о себе знать уже скоро.

Родители действительно гордились способностями Томаса. Мне же они порой досаждали. По крайней мере в те дни, когда мы всей семьей отправлялись на отдых. Мама укладывала в сумки необходимые вещи, отец загружал их в багажник, и мы отправлялись в путь, в сторону Атлантик-Сити, Флориды или Бостона. Мама плохо ориентировалась в пространстве и с трудом разбиралась в дорожных картах, которые бесплатно раздавали на каждой заправке, хотя блестяще умела складывать их потом в нужном порядке.

Читать карту приходилось отцу. А потому мне и сейчас смешно слышать, как опасно посылать в движении текстовые сообщения по мобильному телефону. Если бы уже существовали смартфоны, мой отец успел бы набрать на своем полный текст «Моби Дика», затратив те же усилия, что и на поиски объездного шоссе вокруг Буффало. Мама сворачивала ему карту до минимально возможных размеров, клала поверх руля, и папа заглядывал в нее каждые несколько секунд, пока мы мчались по просторам Америки.

Но так происходило до того, как Томасу исполнилось семь лет.

– Пап, давай, карту буду читать я, – однажды предложил он.

Отец пытался отмахнуться от него, но брат упорствовал. И тот, вероятно, подумал: ладно, тоже мне большое дело, пусть мальчишка считает, что приносит пользу. Но для Томаса это не было игрой. Он не притворялся, будто прокладывает маршрут, подобно тому как некоторые дети, еще не умея читать, листают страницы и цитируют сказки по памяти.

Томасу достаточно было нескольких секунд, чтобы, подняв голову от карты, сказать:

– Держись на 90-й еще десять миль, а потом сворачивай к востоку на 22-ю.

– Дай-ка карту сюда, – проворчал отец и снова принялся изучать ее, положив на руль. – Будь я проклят, а ведь парень прав! – воскликнул он.

Когда доходило до чтения карт, Томас оказывался прав всегда.

Я, впрочем, сделал попытку отобрать у него пальму первенства, решив, что как старший брат штурманом должен быть я. Меня мучила ревность, когда я слышал отца, обращавшегося за советом к Томасу.

Но папа сразу это пресек:

– Рэймонд! Оставь братишку в покое и дай ему заняться своим делом. Он у нас настоящий специалист.

Я бросил взгляд на маму, ища у нее поддержки, но она произнесла:

– Есть вещи, которые хорошо получаются у тебя, но карты лучше предоставить Томасу.

– А что хорошо получается у меня? – спросил я.

– Ты, например, хорошо рисуешь. Давай ты сделаешь зарисовки тех мест, где мы побываем во время поездки? Это будет интересно.

Я всегда ненавидел снисходительное отношение к себе. К тому же она прекрасно знала, что у нас есть фотоаппарат. Зачем мне рисовать туристические достопримечательности, которые можно было запросто снять на пленку? Кому это нужно? Оскорбленный в лучших чувствах, я достал коробку, где держал бумагу, карандаши, клей и небольшие ножнички, чтобы было чем заняться во время путешествия, вытащил оттуда нетронутый черный лист бумаги для аппликаций и подал ей со словами: