И он ушел, с наслаждением пнув стул, опрокинувшийся на пол. Заперся в громадной ванной комнате и валялся в горячей воде почти час. И плевать ему было на то, как его жена расценит его слова. Ведь она скоро не будет его женой, так? И вообще ничьей не будет. Он ее убьет, сделав все так, что комар носа не подточит. А что касается новогодней ночи…

Да черт с ней, пусть идет вместе с ним, если еще не передумала. Хочется ей там коротать время в полном одиночестве – ее дело.

Ему не до нее. У него вполне деловая встреча с нормальными реальными мужиками, которые в нем заинтересованы. Хозяин дома, правда, мерзавец, и есть у Кагорова к нему парочка претензий, но тот обещал познакомить его со своей бывшей женой. И даже более того, обещал посодействовать, чтобы бабенка не ломалась и была посговорчивее. Если Витек все так устроит, Кагоров согласен ненадолго прикрыть глаза на его мудачества. Потом разберутся и с ним, и с его закидонами. Но в новогоднюю ночь никаких разборок, эта ночь принадлежит ему и его планам на бывшую жену Виктора – Александру.

А ее Кагоров хотел! Да так, что она ему приснилась без ничего совсем. И они такое вытворяли, что он проснулся оттого, что застонал. И ведь даже знаком с ней не был лично. Видел пару раз. Один раз с Витьком, второй раз в пробке стояли в соседних рядах. И вот после этого…

А почему так разобрало? Да все объяснимо. Огня в этой бабе было – на три стихийных бедствия вполне хватило бы. Черноволосая, смуглая, резкая. Когда с Витькой он их увидел в первый раз, они скандалили.

Ох, это было зрелище! Кагоров думал, она Витька убьет точно. Все хотел узнать причину. Как потом оказалось, в тот день Витек ее за дверь выставил, предпочтя какую-то молоденькую шлюшку. «Дурак», – подумал тогда про него Кагоров. И на время позабыл и о ней и о нем.

А потом в пробке как-то…

Застрял минут на сорок. Психовал так, что воротник рубашки, казалось, задымится. Сначала все за телефоны хватался. А толку-то? Кто поможет? Вертолет, что ли, за ним вышлют и машину подцепят? Потом взгляд в сторону скосил, а там жгучая та красотка, бывшая Витькина жена. Сидит себе и поет, головой в такт своему пению качает и плечами так поводит зажигающе. Он начал гадать: так просто поет или подпевает кому-то? Может, диск? А что, если радио? Начал в эфире искать песню, к которой бы ее телодвижения и шевеление губ подошли. И загадал даже: если найдет, то даму эту он точно заполучит. А нет…

Нашел!! Нашел на своей любимой волне эту песню, и ведь тоже запел. И только хотел ей посигналить, чтобы спеть дуэтом, как длинная пробка из автомашин нервно дернулась, заурчала, и движение возобновилось.

Все мечтал, все гадал и думал: ну как, где ему с этой Александрой пересечься. И тут вдруг Витек подлез к нему с этим приглашением на встречу Нового года. Про дела свои как бы вскользь. У-уу, образина! В другое время Кагоров послал бы его куда подальше, да про его сволочные выходки напомнил бы. А тут обрадовался, хотя и вида не подал. Начал ломаться, выеживаться. А потом про Александру тему-то и задвинул. Если, мол, обеспечишь меня на ночь своей бывшей, то без вопросов. А если нет – то пошел бы.

Удивительно, но у Витька губенки задрожали. Аж рубашка под мышками вспотела. Неужели взревновал? Зачем тогда из дома выгонял? Такую-то бабу! Подрожав и попотев, Витек все же согласился и снова начал юлить про свои дела. Кагоров тогда тему быстро отодвинул, пояснив, что недосуг. Что, мол, ночь новогодняя длинная, будет когда поговорить. Только не станет он разбавлять удовольствие Витькиными проблемами. У него другая тема на эту ночь и другие – далеко идущие – планы…

Ах, годы – гады, годы – гады! Что делаете с плотью нашей!

Александра с тоской осмотрела себя в огромном зеркале, безжалостно обнажившем ее возраст, увеличивающем все ее мелкие и глубокие морщинки. Три часа колдовала над ней молоденькая девчушка в хрустящем белоснежном халатике, но все будто напрасно. Ничего не подтянулось и не исчезло.

– Вот видите, как все хорошо, – мелодично ворковала девочка, осторожно снимая с ее лба и шеи марлевые повязки и воротнички. – Цвет кожи великолепный. Веки подтянулись, глазки выразительные, шейка просто лебединая. Сейчас еще прическу вам сделают и – королева просто!

Шея лебединая! Откуда ей взяться, если и смолоду ее не было, коротковата для лебедушки-то. Ей из лебединого только песня и осталась. Ах, как бы задалась она в ночь грядущую, как бы задалась! Понравиться бы ей этому Митьке Кагорову, да так, чтобы у него на нее виды серьезные возникли. Чтобы он жену свою молоденькую и красивенькую ради нее – увядающей – оставил да ее в свои хоромы забрал. Она бы тогда…

Да она для него на все тогда была бы готова! На все!!! Сказал бы – в пропасть прыгнула, попросил бы – в огонь шагнула. Лишь бы при мужике ей свой век доживать, лишь бы не в одиночестве. Подлая ведь она штука – одиночество, ох и подлая. С виду так вроде и ничего. И обустроена, и не нищая. Открой шкаф: тряпья – полк нарядить можно. Открой холодильник: неделю толпа мужиков харчиться может. Никто не кричит, не понукает, не обижает, не унижает. А с другой стороны: от тишины такой порой удавиться хочется. И даже – смешно признаться – порой и ругани простой человеческой хочется.

Кагоров, болтают, крут, суров и до жути обаятелен. Такой может и в зубы дать, и приласкать потом. А чего ей еще надо? Она бы нрав его крутой стерпела, кошкой бы ластилась и с блуда его ночного ждала бы. Лишь бы не одной…

– Волосы как будем укладывать?

На смену одной молоденькой красавице явилась другая. Нарочно они ей, что ли, их сегодня подсовывают? Для контраста, что ли? Она и так не дура, видит, насколько далеко ушла от их нежной свежести. Ее теперь массируй, не массируй, укладывай, не укладывай – моложе не станет. На ночь одну лицо и прическу ей смогут сделать, чуть приукрасив, а потом что? А потом наступит утро, мать его, с отекшими мутными глазами, помертвевшим поблекшим ртом, нездоровой рыхлостью под подбородком.

Ах, годы, годы! Ах, Митя, Митя, как поздно ты захотел зрелую женщину, коей ей надлежит быть для него в эту ночь! Пяток лет назад у нее еще была бы надежда на охмуреж и дальнейшее продолжение их неожиданного романа. Пять лет назад она по утрам еще очень даже ничего выглядела. А теперь…

Разве сможет он своей свеженькой красавице предпочесть ее – Александру? Вряд ли. Один шанс на миллион.

– Прическу станем делать? – девчушка нетерпеливо переминалась за ее спиной.

– Станем, – вздохнула Александра, углядев возле уха нерастертый тональный крем, схалтурила предыдущая милашка.

– Что бы вы хотели? – девушка принялась перебирать пряди ее волос заученными движениями. – Может, оголим шейку? Вот так повыше приподнимем волосы и…

– Девушка, разве вас не учили, что открывать шею в зрелом возрасте не очень хорошая идея, не очень профессионально это с вашей стороны, – зло оборвала ее Александра, выдергивая прядку из ее пальцев. – Накрутим и рассыплем волосы по спине и плечам в беспорядке. Вот так и вот так… Все понятно?