— Зд-расьте, — протянула по слогам, на ходу подменяя растерянность на искусственное презрение.

Давид сдержанно кивает, не переставая буравить меня осуждающим взглядом. От этой его молчаливой нотации становится стыдно за свой поступок, но признать очередной промах я не хочу, поэтому с вызовом отвечаю сразу двоим:

— Я вышла немного подышать воздухом, что тут такого?

— Ася! Тебе ведь даже вставать без надобности запретили, а ты спустилась по лестнице, да еще и забралась в этот душный гараж, — бабушка причитает, не оставляя ни одного шанса мне вставить хоть слово оправдания. — И зачем ты вытащила этот велосипед!? Только не говори, что собиралась на нем ехать…

— Вообще-то собиралась, — несмело отвечаю, пытаясь боковым зрением увидеть реакцию Давида. Не знаю, почему, но уверена, что он в этот момент снова поднимет свои густые брови к не менее густой шевелюре, которая не выдержав разочарования во мне, падает на его высокий ровный лоб.

— Да что же ты за егоза у меня! — то ли возмущенно, то ли умиленно, то ли просто артистически восклицает бабуля. — Давид, — обращается она к парню, отчего мне становится неловко, — ну вот что с ней поделаешь!? Не может эта стрекоза-попрыгунья на одном месте долго сидеть.

Молчавший доселе армянин всё-таки подает голос:

— Асья, — неужели не забыл еще, как меня зовут! — я вижу, вам уже лучше? — не пойму, это сарказм, что ли?

— Да, вашими молитвами, — едко парирую в ответ, за что получаю укоризненный взгляд бабули. — Вам нет больше надобности ездить к нам за тридевять земель. Спасибо, что помогли донести сумку, — на этих словах я уверенно подхожу к парню вплотную и хватаю за ручки бабушкиного саквояжа. Но Давид не разжимает своих пальцев и сумка остается у него.

— Не просите, Асья, я не позволю вам нести тяжести в вашем состоянии. Пойдёмте, я провожу вас до квартиры, — он разворачивается к выходу, и в следующий момент я слышу от него уже совсем негромкое добавление: — Там и попрощаемся…

Последние его слова так и повисли в воздухе. Конечно, я рада их слышать — отделаюсь, наконец, от навязчивого армянина. Но почему от них вдруг кожа на руках и спине покрылась мурашками?

В каком-то тумане бреду к нашему подъезду, даже не поняв, когда и как закрывала двери гаража. Каждый шаг словно ощущается каждой клеткой, будто ноги двигаются отдельно от туловища, а мозг вообще еще сомневается, стоит ли идти…

Очень странные и ранее не знакомые мне ощущения. Хочется поскорее избавиться от них, но прежде необходимо устранить источник такой реакции — Давида. Поэтому я набираю в легкие побольше воздуха и у самой двери, догоняя идущего впереди парня, громко заявляю:

— Спасибо, Давид, — голос почему-то предательски сорвался. — Были рады знакомству, — специально говорю во множественном числе, намекая на бабушку, чтобы исключить возможность ей снова оставить его под каким-либо предлогом. — Не смеем вас больше задерживать.

Бабушка только и успевает произнести моё имя, а после виновато смотрит на парня, словно оправдываясь за мои слова. Давид натянуто улыбается и, кивая бабушке, переводит взгляд на меня.

— До свидания. Я тоже был рад знакомству, Асья…

Он разворачивается и удаляется по лестнице, ни разу не обернувшись. Он снова оказался победителем: его последние слова звучали невероятно искренне. Мой сарказм на фоне его простого почти признания, оказался унизительно глупым. И снова эти мурашки…

12

Идея с велосипедом, похоже, с треском провалилась. Старый, судя по всему, не восстановить, а о новом я даже мысли не допускаю. Денег на него взять просто неоткуда. Поэтому весь остаток дня я посвятила поиску альтернативных вариантов сближения с Марио.

Звонки, смски, письма и тому подобное были отметены мной сразу же — такие тривиальные подкаты больше похожи на обычную навязчивость влюбленной дурочки, а такой статус вовсе мне не импонировал. Остается искать точки соприкосновения в виде общих интересов. Все хобби я перебрала уже вдоль и поперек — совпадений так и не выявилось. Возможно, пересечения найдутся в других сферах…

Снова лезу в социальные сети. На этот раз изучение личной странички итальянца проходит с медицинской точностью. Внимание привлекает любая мелочь, каждый пост, каждый «лайк» парня приобретают для меня какое-то сакральное значение и подвергается детальному анализу.

Спустя пару часов мне удается сделать еще несколько записей в «досье» Марио. Он любит советские фильмы, спортивные машины и музыку в стиле кантри. Не знаю, как всё это сочетается в его кудрявой головушке, но узнать большего пока мне не удалось.

Что ж, небольшое совпадение всё-таки есть. Советское кино, в особенности комедии, мне очень нравится. Осталось понять, как я могу это использовать…

Внезапный звонок в дверь вырывает меня из раздумий. Наверное, бабушка вернулась из магазина. Что-то быстро она…

Медленно встаю с кровати, чтобы не спровоцировать головокружение. Очень некстати опять вспоминается Давид и то, как он не разрешал мне самостоятельно передвигаться. Гоню эти мысли — он ушел и обещал, что навсегда, — не за чем даже думать о нем.

Открываю дверь и чуть не падаю от увиденного — передо мной стоит тот, кого я только секунду назад выгнала из мыслей, и держится за руль нового скоростного велосипеда.

— Ч-что эт-то? — словно загипнотизированная, заикаясь, спрашиваю у Давида, указывая на новенький, бело-бирюзовый велик, явно предназначенный для девушки.

— Это вам, Асья, — улыбаясь отвечает и подкатывает это чудо к двери.

— Но… я… вы уверены? — честно говоря, я не знаю, что сказать: с одной стороны, такой дорогой подарок я принять не могу, а с другой — это ведь не просто велосипед, что мой шанс на счастье, который я никак не могу упустить.

— Конечно, — еще шире растягивая рот, произносит парень. — Нравится?

— Очень, — честно признаюсь, не в силах отказаться брать этот подарок. — Но ведь он очень дорогой, наверное?

На самом деле, этот вопрос задан скорее из желания понять — буду ли я что-то должна за него. Давид, вернувшись к серьезному тону, быстро отвечает на вопрос:

— Не волнуйтесь, не дороже моей репутации.

— Что вы имеете в виду? — непонимающе обращаюсь к парню.

— Я сбил вас на велосипеде, вы получили серьезные травмы, но однако не стали писать на меня заявление — сохранили мне репутацию. Вряд ли клиенты также охотно шли бы к человеку, узнав о том, что у него были правонарушения.

Давид вполне логично всё обосновывает, но мне почему-то не по себе становится от его слов — получается, это не подарок, а «откуп» за то, что не обратилась