терпится? Вот ты у меня, как оружие в КХО привезут, постоишь со стволом на тумбочке. Влюбишься в него, точно тебе говорю.

И как в воду глядел, хотя стоять на тумбочке со стволом Славке все же не пришлось. Нам тогда даже штык-ножей не выдавали, те присутствовали только у дежурных по КПП, контрольно-пропускному пункту.

Стёпа оказался прав, но поняли мы это все намного позже, кто по приезду в полк, кто по прибытию в учебки. АК-74М и самые легкие броники, «Кора», полюбились по самые помидоры.

В ППД, пункте постоянной дислокации, дежурства с караулами в смену выходили по два часа. На выездах счет шел от трех, а потом, в Чечне, стояли иногда как выходило, если только-только переехали снова.

Свои первые два часа караула, у штаба 2 дивизии, помнил всю службу. Бронежилет «Кора», легкий, с липучками и даже подкладкой для плеч, тянул вниз, согласно закона притяжения и непривычки к такой байде. Подсумок с магазинами оттягивал ремень, а по диагонали наверх, на правом плече, висел тот самый АК-74М, клевый, черный, с пластиком вместо деревяшек и убийственно тяжелый уже к концу первого часа.

Так что Стёпа, в очередной раз, оказался сильно прав и на какое-то время, оказавшись в полку, любовь между нами, оружием и экипировкой с амуницией была очень жестка и немного смахивала на БДСМ. Пока, само собой, мы не привыкли.

Огребли ли сержанты? Да. Получили ли мы? Так точно, целую спартакиаду на следующее утро, с отжиманиями, полтора, бабочками и приседаниями. Даже отдыхающие в сторонке спецы со своим спецвзводом явно нам сочувствовали… Сперва. А потом решили включить режим соцсоревнования, устыдившись выдержки нас, обычных ганцев, и отправили своих штурмовать сопку. Отсюда и до верха, бегом марш, возвращаемся и еще два раза. Спецвзвод явно не был нам благодарен.

Присяга

Мы присягнули. Собранные вместе волею военкоматов, зовом долга перед Родиной, Указом президента РФ Бориса Николаевича Ельцина, нуждами второй дивизии оперативного назначения и невозможностью отмазаться, откосить и всё такое. Совершенно не стоит врать о невыносимо огромном желании служить срочную.

Чебурашки, не имеющего друзей, никого у нас не имелось. Равно как преград, встававших перед патриотами. Да и патриотами, надо полагать, мы тогда особо и не являлись. Да и с чего бы, если вдуматься?

Родились в одной стране, с дедушкой Лениным, пионерскими галстуками, газировкой по 3 копейки и солдатиками Донецкого завода. А ещё клеем в пакетах, талонами под закат СССР, ожиданием писем и возвращением своих из Афгана, «Прожектором перестройки» и началом вала наркоты. И красным флагом с серпом и молотом.

Выросли под триколором, «Полем Чудес», Жириновским и обливанием Немцова на ОРТ, бандосами, нарками, ханкой и барыгами в собственных подъездах, девяносто вторым годом с его миллионами, стоившими копейки, умирающими дедами-ветеранами, Белым братством Марии Дэви Христос, айн-цвай-полицаем на дискачах, пропахших травой у входа и кровью нелепых беспредельных разборок по их окончанию. И первой чеченской войной, коснувшейся, казалось, каждого.

Патриотизм? Да я не знал даже простой вещи — какого он цвета, красного или возрождающегося белого, зелёного махновского из-за творившегося в стране или махро-чёрного из-за наплыва «приезжих» и ненависти к ним из услышанного, увиденного и даже показанного в «Чистилище» Невзорова.

Нам было по восемнадцать. Среди нас имелось с пятнадцать москвичей, которых никто не любил, с пару десятков армян с побережья, совершенно охреневших от безнаказанности и «грева» офицеров с гражданки и…

И все остальные, мы все, собрались на КМБ с самой обычной русской глубинки, самой натуральной провинции девяностых. Мы верили в Господа Бога, в Аллаха, в собственные кулаки и желание отслужить побыстрее и полегче. Да, среди нас имелся Священник Пермяков, придерживающийся то ли баптизма, то ли старообрядства, то ли вообще какого-то хлыстовства.

Мы выросли в девяностые, с их ларьками, пацанскими кальками «бригад» и «стрелок», турецкими джинсами, стрижками под ноль и теннисом, евроденсом на переписываемых кассетах, сигаретами иностранных марок, дичью по двум основным телеканалам, ханкой и кашей из конопли, водкой «Чёрная смерть» из банок и обычно-совдеповской «Русской», разливаемой в Шымкенте.

Мы разводили «Юпи», чтобы запить это пойло и закусывали огурцами, спизженными на чужих дачах. Мы помнили «Чудеса на виражах» и Чипа с Дейлом и это никак не мешало некоторым гаситься в войсках из-за вскрытых точил, гоп-стопа с предварительными сговором группой лиц, чьих-то порванных селезёнок из-за наших же бабцов, крутивших хвостами перед диджеями в полусельских клубах и под «Да и на небе тучи…» Иванушек.

Мы смотрели переписанную голливудщину с гнусавым Володарским и несвежую порнуху за-ради рассмотреть кусок потасканной девчатины, ведь наши бабы еще порой блюли себя и давали разве что помацать, приподняв лифон. Ну, пусть и не у всех, конечно, перед армией девственников все же не оставались.

Мы присягнули перед нашими родителями, добравшимися на юг страны со всех концов Поволжья, Урала и центральных областей. Они прикатили, прилетели и простучали по железке с Ёбурга, Тагила, Невьянска, Челнов, Магнитки, Тольятти, Рузаевки с Инзой, Орена в частности и всего Оренбуржья в целом. Липецк, Тула, Челяба, Чебосраки и Йошкалала, нас свозили отовсюду.

Мы присягнули и прошли типа маршем, еще совершенно не умея этого делать. Счёт, и-и-ираз, без раз-раз-раздватри, потому как не положено. Прошли горланя про БТРы, что летят-гудят в тишине ночной. Прошли, хотя дома песни были разные, и даже они пока ещё разделяли нас. На слушавших Круга, Ноговицына и Шуфа, «Сектор Газа», «Кино» и Чижа, рэп, что кал и метал, что тоже кал. И, вот ведь, «Ковыляй потихонечку…» в армейке казалась совершенно другой. Я, правда, как не любил её, исполняемую дворовыми балалаешниками с подвываниями, так и не полюбил.

Мы присягнули, а выступивший врио комполка, красава майор Протас, качок с профилем римского центуриона, провещал нашим усатым батькам с папками и нашим заплаканным матерям о чести, представленной их детям страной. Нас ждали Дагестан, нас ждали дембеля-деды, черпаки и редкие слоны призыва 2–7, еле-еле собранного осенью девяносто седьмого. А ещё нас ждали караулы, проёбанные магазины, сдаваемые за коньячину в Первомайку, обязательный просмотр видеокассеты с весёлыми развлечениями суровых бородачей над пацанами с нашей же заставы, случившиеся с годок назад, ошеломительные ощущения от северокавказской зимы и… И много всего другого.

Ни к чему этому ни судьба, ни отцы-командиры нас не готовили. Если судить по КМБ, то готовили нас не иначе как к работе дворника-чернорабочего, сезонно подрабатывающего сборщиком урожая и мечтающего альтуистически строить церковь за церковью.

«Чуть лучше» оказалось с дедовщиной, что впитывалась под