Подводный поезд причалил к бетонному перрону. Костя вылез наружу под ворчание своей второй головы:

– Заманили, ей-богу заманили! Ты смотри, лопух, рта не развевай – чуть что – делай ноги. А схорониться где – всегда найти можно.

Гном спрыгнул на перрон, где немедленно уронил шляпу и запутался в собственном плаще. Костя проводил взглядом странный поезд. Тот свистнул, двинулся было вдоль берега, а затем свернул на глубину, выпустил в воздух густой фонтан воды и нырнул – удивительным кольцеобразным движением. Как ныряет, наверное, какая-нибудь гигантская анаконда…

– Так, – сказал гном, разобравшись, наконец, со своим плащом и водрузив шляпу на лысую, как оказалось, голову. – Пойдем быстрее, тут уже недалеко…

Костя подпрыгнул на месте. Рюкзак сидел достаточно плотно, но и не мешал движениям. За его содержимое он не боялся – все было герметично упаковано. Впрочем, видимо, в рюкзаке так и не будет необходимости… Одежда странным образом успела уже высохнуть. Костя пошарил по карманам. А вот сигареты превратились в кашу.

Костя курил редко, но сейчас почему-то захотелось.

– Пойдем-пойдем… – бубнил Костяк. – А ты давай – плетись следом, как баран какой-нибудь. Вот дали дураку тело, а голова на что? Эх, покурить бы…

– Вторая голова мне и впрямь ни к чему, – сказал Костя. – Будешь много болтать – курить буду только сам, а ты принюхивайся…

– Да, ладно, я так сказал, – ухмыльнулся Костяк. – Ты ведь насчет курва пошутил, да?

Костя ничего не ответил. Он смотрел по сторонам и постоянно повторял себе: я не сплю, я не сплю… А вокруг возникали все новые и новые удивительные картины.

Вот пристань, где когда-то тесно прижимались друг к другу прогулочные корабли, речные трамвайчики, баржи и буксиры. Теперь это было самое настоящее, страшноватое, но живописное кладбище погибших кораблей. Черные от времени фрегаты, шлюпы и бригантины, с клочьями полуистлевших парусов, бахромой сгнившего такелажа, свисающего с покосившихся и треснувших мачт, обломанные реи…

Вот сама река, вода в которой была совершенно неестественного цвета – дикие переходы радужно-фиолетового в оранжевый, грязно зеленые полосы, чернильные разводы. Временами из-под воды вырывались огромные пузыри газов, что лопались, распространяя по округе невероятное зловоние. Костя мельком подумал, что в такой реке, конечно же, не может быть жизни, но тут гном громко предупредил:

– Эй, от воды подальше, подальше держись!

Костя немедленно подался в сторону, и в тот же миг из пучины, вздымая разноцветные брызги, взметнулось нечто огромное и шлепнулось аккурат на то место, где он стоял всего лишь миг назад. «Что-то» оказалось пучком жирных фиолетовых щупалец на еще более толстом отростке, уходящем в воду. Щупальца пошарили по бетону и разочарованно поползли обратно. Но в тот же миг из вод поднялось что-то уж и вовсе невообразимое, оглушительно чавкнуло – и незадачливый обладатель щупальцев исчез за частоколом длинных и острых зубов.

– Что это?! – заорал Костяк.

– Плотва, – равнодушно сказал гном.

– Это что же с ней Игра сделала… – посетовал Костя, который все еще не пришел в себя от сознания перспективы быть съеденным дважды в течение пары секунд.

– Да, ну, – отмахнулся гном. – Она и до Игры не лучше-то была…

И тут Косте пришлось удивляться снова: на бетонном выступе, свесив над водой ноги в резиновых сапогах, сидел самый настоящий рыбак – довольно пожилого возраста! Рыбак был сонный, вяло покуривающий папиросу. Большой поплавок под массивным удилищем явственно дымился. Однако рядом с рыбаком виднелась целая россыпь поплавков, прочей рыболовной амуниции, а также топор и двуствольный обрез…

Вдоль берега тянулись какие-то руины, напоминавшие останки древнеримских акведуков. Что это было в нормальной реальности – теперь трудно было себе представить. На крутом холме густой зеленой стеной начиналась настоящий густой лес.

– Коломенская Чаща, – небрежно пояснил гном. – Туда простым смертным путь заказан.

– А что такое?

– Злопамятный лес, – туманно пояснил гном. – Людей недолюбливает. Говорят – ест…

– А, ну тогда понятно, – сказал Костя, так ничего и не поняв.

Они подходили к жилому массиву, который издали напомнил Косте виденные по телевизору нагромождения живописных скал-столбов в американской Юте – таких же красноватых, дикой неопределенной формы, вызывающих ассоциации с пустыней и постоянной жаждой. Это место здорово контрастировало с негостеприимной, но живой и буйной растительностью Коломенской Чащи, и, казалось, людям здесь не место. Однако, когда они подошли поближе, то стало видно, что среди домов-скал притаились и вполне нормального вида многоэтажки.

Костя с удивлением увидел вполне будничную жизнь, в которой имели место многочисленные магазины, салоны связи, небольшие уличные рынки. На улицах играли дети, сидели на лавочках строгие старухи. Только порхающие в воздухе автомобили вперемешку с крылатыми инспекторами ДПС постоянно напоминали о том, что расслабляться не следует.

Они долго плутали по дворам, которые теперь были совеем уж неотличимы от самых обыкновенных дворов «спальных районов». Разве что личины некоторых прохожих заставляли временами вздрагивать.

Наконец, в тихом уютном дворике провожатый подтолкнул Костю в подъезд какого-то многоэтажного дома.

– Ну, вот мы и пришли, – сказал гном. – Полезайте в лифт…

Костя полез.

– Теперь держись! – хитро сказал гном. Слишком уж хитро.

Костя едва успел найти, за что ухватиться – а это была точащее из стенки тяжелое железное кольцо – как с кабиной что-то произошло. У Кости создалось ощущение, что они не поднимаются вверх, а их крутит и кувыркает, словно в центрифуге для тренировки космонавтов. Когда Костя почувствовал, что его сейчас стошнит, причем обеими головами сразу, лифт вдруг прекратил свое безумное движение.

– Мы, что – в стратосферу поднялись, что ли? – сдавленно спросил позеленевший лицом Костя.

– Да нет, – пожал плечами гном. – На два этажа поднялись всего…

– А не проще по лестнице было бы, а?! – раздраженно гаркнул Костяк.

– Да, нет, не думаю, – произнес гном, снимая шляпу и протирая платочком вспотевшую лысину над плавательными очками. – Один как-то раз пошел – так его до сих пор ищут…

Архивариус смотрел на этого странного, Игрока, которому, по злой иронии этой Игры досталось аж целых две головы. Вполне сносных с виду, аккуратно постриженных, ровно посаженных на необычайно широкие плечи. Однако же вряд ли этот случай подходил под поговорку, когда одна голова хорошо, а две… Ну вы в курсе. Впрочем, по всей видимости, особых физических неудобств Игрок не испытывал. Его скорее раздражало собственное мнение головы-двойника.