—Что погиб хитмудьяр, не беда! — сказал он, попыхивая неизменной сигарой. — При дворе рани Сурамы осталось по меньшей мере двенадцать дюжин таких же блюдолизов. Что погибла яхта, не беда: она слишком глубоко сидела, на ней мы не могли подняться по реке вверх по течению. Теперь у нас развязаны руки. Что погиб Назумбата — это хорошо, потому что это змея. Чего мне жаль, говоря по совести, это запаса сигар… Искренне жаль!

Говоря это, принц-супруг рани Ассама, прекрасной Сурамы, и не подозревал, что Теотокрис сам неплохо разбирался в вине и сигарах и что лучшие сигары он унес с собой в глубь лесов Борнео.

Некоторое время спустя импровизированный военный совет постановил следующее: оставить Самбильонга с отрядом в двадцать человек в завоеванной котте, укрепления которой уже были восстановлены, а с остальными отправиться на пароходе по реке Маруду, которая должна была привести к Голубому озеру. Пароход, насколько будет возможно, попытается вести на буксире парусники, не способные к маневрированию на сравнительно узком пространстве реки.

Подсчитав количество людей, отправляющихся в поход, Сандакан увидел, что в отряде всего-навсего чуть больше шестидесяти человек.

— Ничего! — ободрил его Янес. — Помнишь, мы Ассам разнесли чуть ли не вдвоем? А тут у нас целая армия. И потом, если проклятый Назумбата не предупредит Белого дьявола, или каторжника-раджу, о нашем прибытии, то право же, нам выгоднее быть менее заметными.

— Назумбата не мог предупредить. Мертвые не воскресают и не говорят! — ответил Сандакан.

— Черт! Может быть! — ответил Янес. — Но мне странно думать, что Назумбаты нет. Почему-то мне все мерещатся его рожа и злобные глаза.

— Уж не думаешь ли ты, друг, — вмешался Тремаль-Наик, — что Назумбата бежал?

— Я ничего не думаю! — ответил португалец. — Но мне не нравится, да, мне не нравится вся эта история со взрывом яхты. Я не жалею ее. Но как-то странно. Словно это не дело случая, а чья-то мстительная и беспощадная рука тянется за нами.

— Если она есть, мы ее найдем!

— Да, и сломаем! — стиснув зубы, отозвался Сандакан.

На другое утро пароход вошел в устье Маруду и устремился вверх по течению, ведя за собой на буксире два прао. Едва он прошел несколько миль, как с обоих берегов засвистели пули, большие стрелы луков и крошечные стрелки сумпитанов, напоенные смертоносным соком упаса.

Нападающие не показывались: их скрывала тень деревьев и кустарников, зелень листвы. Их можно было только слышать, но не видеть. На их выстрелы команда парохода и прао отвечала огнем винтовок, но особых результатов это не приносило. Приходилось полагаться больше на меры предосторожности и избегать бессмысленной опасности. Поэтому суда Сандакана держались середины реки.

Временами перестрелка затихала, и тогда несколько миль удавалось пройти спокойно. Потом она возобновлялась.

— Не нравится, не нравится мне все это! — твердил Янес.

Его опасения оправдались в очень скором времени: несколько часов спустя, когда пароход с трудом шел против стремительного течения на сравнительно мелком перекате, сверху, из-за поворота, скрывавшего вид, вдруг показалось множество древесных стволов, лавиной устремившихся на пароход. Вахтенная стража дала сигнал опасности, команда высыпала на палубу. Что было делать?

— Я вижу людей! — крикнул Янес.

И в самом деле, стволы, как оказалось, исполняли роль лодок: на них и около них копошились фигуры людей.

— Они с ума сошли! — воскликнул Тремаль-Наик. — Не думают ли эти дикари использовать древесные стволы как лодки, чтобы взять на абордаж наши суда?

— Гораздо хуже! — отозвался Сандакан, ни на минуту не терявший лавину стволов из вида. — Гораздо хуже, друг. Они хотят использовать плавающие стволы, как брандеры. Или они попытаются протаранить бока парохода.

— Но мы можем уступить им дорогу, пропустить их?

— Нет. Тут слишком узкий фарватер. Мы не успеем.

— Что же делать?

— Защищаться.

И по знаку Сандакана загремели выстрелы с обоих бортов парохода и прао; команда судов осыпала пулями даяков, уже приближавшихся к пароходу под прикрытием ветвей стремительно несшихся гигантских стволов.

Что было делать для спасения судов, на которые надвигалась лавина колоссальных стволов? Разумеется, первым делом попытаться уничтожить тех, кто направлял этот поток. И этим занялись стрелки из карабинов и пушкари: заревела спингарда, злорадно захохотала митральеза, посылая дождь свинцовых пуль. Первыми же залпами удалось сбить несколько даяков, скрывавшихся в ветвях. Но это дало только небольшую отсрочку. Однако Сандакан воспользовался ею, чтобы вывести суда на более глубокий фарватер, где они могли свободно маневрировать. Прао пришлось спустить с буксирных канатов и предоставить им управляться собственными силами. Пароход, довольно удачно добравшись до берега, охраняемого отрядом Самбильонга, повернул и сам стал спускаться вниз по течению. Но ему приходилось соблюдать величайшую осторожность, потому что река изобиловала отмелями. А тем временем лавина стволов все приближалась и приближалась. Уже не одно дерево пронеслось мимо парохода. Доведя дерево до определенного места, даяки пускали его на произвол судьбы в расчете, что само течение натолкнет его на пароход. И в самом деле, наступил момент, когда пароход только каким-то чудом ухитрялся увертываться от грозивших ему поминутно ударов. В то же время с берегов на экипаж сыпался град пуль и стрел, из которых иные все-таки достигали цели, убивали или калечили людей команды. Вдруг страшный толчок заставил задрожать судно всем корпусом. Некоторые из членов команды были сбиты с ног. Раздались торжествующие крики даяков: один из стволов, мчавшийся с быстротой стрелы, угодил в борт не успевшего увернуться судна и протаранил днище ниже ватерлинии. Вода хлынула в трюм, проникла в машинное отделение, что грозило опасностью взрыва котлов. Но команда не стала дожидаться этого: в уже полузалитом водой машинном отделении кочегары и машинисты с ожесточением работали по пояс в воде. И им удалось вовремя выпустить пар из котлов, так что опасности взрыва теперь уже не было. Тем не менее положение оставалось тяжелым: вода заливала трюм. Почти одновременно отяжелевшее судно снова получило удар, лишивший его возможности маневрировать: другой ствол, направленный даяками, попал в корму и сломал руль. Судно, уже полузатонувшее, превратилось в игрушку волн. И в тот же момент сотни дикарей полезли со всех сторон на борт, пользуясь прикрытием ветвей деревьев, окруживших пароход и плывших вместе с ним.

Но тут проявилось превосходство дисциплины воинов Сандакана: в то время как часть их на скорую руку завела под киль парохода импровизированный пластырь, затянувший пробоину, и торопливо откачивала просачивавшуюся в трюм воду, другие отстреливались, поражая нападавших из ружей, рубя их парангами, закалывая крисами, сбрасывая с палубы ударами ганшпугов.

Все это длилось лишь несколько минут. И когда беспомощное и полузатонувшее судно, находившееся во власти течения, отошло на несколько кабельтовых от места катастрофы, на его палубе уже не было ни одного врага. Все они остались значительно выше по течению на длинной отмели. Возможно, они готовили новую атаку. Но в это время у Сандакана и его друзей нашлись неожиданные и странные союзники, появление которых произвело среди даяков форменную панику.