Когда девушка встала, Алан почувствовал, что аромат ландышей, испускаемый ею, угас. Выглядела она устало, но Алан верил, что её благоухание ещё вернётся, и в первый раз в жизни ему не захотелось заигрывать с ней, делать сразу её своей любовницей, ему хотелось подождать. С каждой женщиной, приглянувшуюся ему, он вступал в негласную игру, и добивался любую, это было всего лишь вопросом времени. Но сейчас всё было иначе. Алан смотрел на девушку, стоящую перед ним, и не испытывал того ярого, чувственного желания, которое было ему присуще. Он не узнавал сам себя. Красота, непостижимая, совершенная, преклоняла его перед собой, диктовала свои условия. Алан не смел прикоснуться к ней своим вожделенным взглядом. Он желал лишь издали наслаждаться этим великолепным творением природы, как лучшей из картин, как мраморной скульптурой, как безупречным изваянием. Это новое чувство Алана раздражало.

— Одевайся, придёшь на осмотр через два дня, — буркнул девушке Алан. — Вот рецепт, эти два дня будешь принимать по две таблетки два раза в день.

На самом деле необходимости в повторном осмотре не было, и Алан никогда не назначал бы никаких лекарств, если бы ему сейчас не захотелось просто увидеть эту девушку снова.

Она пришла, как и назначил Алан, через два дня, вдохнув вместе с собою в комнату аромат свежих ландышей. Алан ждал её и все эти два дня тешил себя надеждой завязать с Лией более тесное знакомство, но когда она вошла, то красота её, вновь расцветшая, оправившаяся после чистки, вторично сразила его.

Алан нахмурился. Он собирался быть сегодня приветлив, но вместо этого лишь недовольно буркнул что-то себе под нос. Скрывая свои чувства, он разговаривал с девушкой нарочито грубо и, осмотрев её без лишней учтивости, назначил явиться на осмотр ещё.

Она пришла через пять дней, и снова, окутанная ароматом ландышей, была возмутительно, недопустимо красива. Не поднимая больше на неё своих глаз, Алан выписал ей рецепт и отпустил.

Перед её уходом, он долго и пространно объяснял ей о безвредности проводимых им чисток, дал визитку и просил без стеснения пользоваться его услугами ещё и ещё. Она была так хороша, что не возникало никаких сомнений в том, что в её жизни будет ещё много мужчин, много романов, а значит, много нежелательных беременностей, много новых чисток. Алану оставалось только ждать.

Он знал, она ещё вернётся. Все женщины, появляющиеся в его клинике раз, приходили потом снова и снова, и только седая старость, допущенная ими по их же собственной небрежности, могла остановить их. Одетая в аромат ландышей тоже вернётся, и может тогда это невыносимое чувство преклонения перед ней, наконец, в Алане сменит обычное мужское влечение.

2

Алан спешил на встречу. Хотя нет, разве можно назвать встречей привычные посиделки в ресторане с друзьями?

Алан прибыл первым, за ним появился Томас, последним приехал Итан, приведя с собою сына — гадкого, по мнению Алана, двенадцатилетнего мальчугана, неизменно сующего свой нос во все взрослые дела.

Итан, Алан и Томас были знакомы давно, ещё со скамьи медицинского института. Вместе они учились, вместе прогуливали лекции и жили когда-то вместе в крохотной, предоставленной институтом комнате. Сегодня Томас работал заведующим отделения трансплантологии органов, у Алана была своя клиника, а Итан владел фармацевтической компанией, специализирующейся на производстве омолаживающих препаратов, куда Алан сбывал полученный при чистках своих пациенток абортивный материал. Итан за это Алану хорошо платил. Благодаря их союзу Алан имел средства и на шикарную квартиру в самом центре города, и на пару роскошных авто, на одном из которых он сейчас и приехал. Все трое, несмотря на свой возраст и далеко неправедный образ жизни, были абсолютно здоровы и выглядели лет на двадцать-тридцать моложе своих лет. Причиной тому были те препараты из стволовых клеток, которые производил на своём заводе Итан и которыми он в избытке снабжал своих друзей.

Расположились у окна. Был вечер. Город внизу залился гирляндами огней. Алан рассматривал, как движутся казавшиеся почти игрушечными с высоты сорокового этажа автомобили.

Итан неустанно шутил и горделиво поглаживал по голове собственного сына. Алана этот дородный, пухлощёкий мальчишка каждую их встречу порядочно раздражал. Мало того, что он бесцеремонно хватал руками с общих тарелок всё, что желал, так, вдобавок, он позволял себе высказываться обо всём, о чём говорили взрослые.

— Правильно, сынок, — поощрял сына Итан. — Покажи им, пусть знают, какой ты умный.

Когда мальчишка начал покрикивать на Алана и Томаса, Алан взмолился:

— Итан, мы же все-таки не твои подчинённые, уйми его…

— Ну хорошо, хорошо, — хохотал здоровенный Итан. — Сынок, Виктор, пройдись по залу. Даю тебе задание, принеси мне пять телефонов. Две брюнетки, две блондинки, одну рыжую, ты знаешь, каких я люблю…

Мальчик оживился. Алан же был несказанно рад тому, что этот невыносимый ребёнок, наконец, их оставил.

— Чудный ребёнок! — восторгался Томас.

— Ну а ты? Когда? — хлопал Томаса по плечу Итан.

— У меня новые женщины, — похвастался Томас. — На этот раз у всех них со мной идеальная физиологическая совместимость. Они забеременеют, обязательно, я в это верю. Я протестировал гены каждой, от них у меня будут идеальные дети.

— Томас, ну сколько можно? Ну перестань ты уже подбирать себе партнёрш по науке, — укорял его Итан. — Посмотри вот я, я выбираю женщин просто из тех, которые мне нравятся, а сына оставил от той, которую, как мне кажется, я даже любил.

— Любовь… Это какое-то слишком уж эфемерное понятие. Это совершенно ненаучно. Как можно полагаться на чувство в таком важном вопросе, как потомство, — сопротивлялся Томас. — Ты знаешь, я сторонник обоснованных подходов. Ребёнок должен рождаться только при помощи экстракорпорального оплодотворения от идеально совместимой с мужчиной партнёрши, с обязательной проверкой всех генов, это моё убеждение. Мы должны иметь возможность всё контролировать. Тебе просто повезло, что твой Виктор родился здоровым.

— Ерунда, — махнул рукой Итан. — Дети должны рождаться обычным естественным путём и без всяких предварительных хлопот. Надо просто оставлять того из них, который зачался в удачный для тебя момент жизни. Ну посмотри, разве он не хорош? — восторгался Итан сыном.

Шустрый и бесцеремонный Виктор уже сновал между столами. Он, пользуясь тем, что выглядел ещё совершенным ребёнком, беззастенчиво знакомился с сидящими людьми, вызывая неизменное умиление женщин.

Алану было противно смотреть на это.

— Удивительный, восхитительный ребёнок! — вторя Итану, восхищался Томас. — Тебе очень, очень повезло!

— Скажи, ты действительно считаешь этого ребёнка прелестным? — шёпотом спросил Алан Томаса, когда Итан ненадолго оставил их вдвоём.

— Конечно! — удивился такому вопросу Томас. — Дети все, все без