— Ну, какой я к чертям собачьим, сэр. Здравствуй.

— Входи и объясняйся.

Василий переступил порог, неловко улыбнулся.

— Как бабушка?

Это и вовсе отдавало абсурдом. О старушке никто никогда не вспоминал.

— Все как всегда. Как раз собираюсь кормить.

— А можно с кем-нибудь договориться, чтобы ее на ночь покормили и…

Арина перебила не дослушав.

— Нет.

Смягчив грубоватый отказ, пояснила.

— С ней ведь не просто сидеть надо. Она и описается, и что похуже устроит. Может ругаться начать или плакать. А после туалета ее надо как следует обрабатывать. Только пролежней, или еще какой фигни не хватает! Станет чужой человек возиться? Спину пять раз фурацилином протирать, и с боку на бок переворачивать. Не смеши. Ну что я тебе врачу объясняю. Сам все знаешь. Сам всему этому меня ведь и учил. Родственников у нас тут нет. Так что не взыщи.

— Я Алене так и сказал. Но она уперлась хуже, чем баран. Танком с места не сдвинешь. Велела нам что-нибудь измыслить.

— Да что стряслось то?

— Ее взбаламутил друг какой-то по сборной. Саша, кажется. Он недавно женился, и приглашает всех нас в свой загородный дом. На баню-шашлык-гулянку-посиделки. Сегодня вечером.

— Я то тут при чем?

— Алена хочет, чтобы ты поехала с нами, развеялась.

— Но вы же там ночевать собираетесь, не иначе.

— Да.

— Исключено. Бабуся — раз. На работу завтра — два. Да я и не знаю в вашей компании никого.

— Саша с женой и другом. Мы втроем. Вот и весь контингент.

— Ага.

Арина привстала на цыпочки и щелкнула Васю по носу.

— Бездарный старый сводник.

— Ну…

— Не перебивай. Шучу. Сводник молодой и одаренный.

Вытянувшаяся физиономия Василия была столь забавна, что Арина прыснула дребезжащим глупым смешком.

— Входи уж. А то разговариваем через порог. Как неродные. Мне жаль, но проблема с бабусей из разряда неразрешимых. Посему гулять, лопать шашлыки, и танцевать босиком в сугробах будете без меня. К тому же мне с утра на завод.

— Да и мне тоже в больницу. Но Алена уперлась. Едем и все. Слава Богу, завтра у меня ни одной операции не запланировано. Выпью кофейку. Не так мы стары, чтобы одна бессонная ночь нас доконала. Да?

— Очень длинная речь для тебя, дорогой.

— Я бы тебя подвез.

— Хорош уговаривать. Нет, сказала я. Все. Пошли блинами угощу.

— Блины то это здорово. Но вот отрицательный ответ сообщать Алене. Ох! А вдруг меня сковородкой оглоушат.

— Так ведь не меня, а тебя. Смотри блины какие. Чудо. Снимай куртку. Идем.

Уселись у деревянного стола, накрытого яркой клеенкой.

— Приятного аппетита.

— Спасибо. Сколько у тебя кактусов!

— Нравятся?

— Да нет, не очень.

— Вот честный негодяй. А я их обожаю.

Арина по утрам всегда здоровалась с этой зеленой компанией. Поименно с важными кактусищами и с задорными кактусятами. Лысый репсалис был ее любимцем. Василий, глотая очередной блин, поинтересовался.

— А что это за монстр без иголок?

— Не буду я тебе кактусофобу рассказывать о моем фаворите. Не надейся.

Василий дипломатично улыбнулся и, принимаясь за очередной блин, разразился тирадой.

— А все-таки странная вещь человеческий желудок. Он просит гораздо больше, чем ему нужно на самом деле. Ну, да это легко объяснить. Уж, очень замечательные у тебя блины вышли!

Вот что такое — гость правильный, всем гостям пример. Ел с аппетитом, вкусно причмокивая и воздевая глаза к потолку в восторге. Нахваливал стряпню. Каждая нормальная хозяйка жаждет одобрения. В глубине души, или откровенно, но хочет услышать спасибо. Да и комплимент нисколько не повредит. Что касаемо Арины, она пекла как бабушка учила: тонко, но во всю сковородку. И гордилась результатом чрезвычайно. Тем более, что готовить в принципе не умела и не любила. Блины были почти что единственным исключением из правила.

— Хватит, вкуснотища, конечно, но Алена грозилась разлюбить пузатого. Пока, хозяюшка, ежели не пристукнут за твой отказ, может свидимся еще.

— Лады.

На пороге Василий притормозил, но видно передумал, ничего не сказал, только махнул рукой. Арина проводила его, обиходила бабулю, вымыла пару тарелок, стянула шорты (маловаты стали — жмут) и посмотрела на часы. Десять. Уйма времени впереди. Читать, не перечитать. Громовой стук по батарее возвестил, что Евдокия Яковлевна, одинокая старуха, соседка сверху, приглашает подняться к ней. Очевидно, попросит сходить в магазин за молоком. Арину она встретила с сигаретой в руке.

— Голубушка.

Разговаривала она манерно и строго. Точно классная дама в институте благородных девиц.

— Мне необходимо передать несколько книг одной приятельнице. Но сегодня подморозило. В такой ужасный гололед я не доберусь до нее, не переломав конечности. Мне неловко просить вас еще об одной услуге. Вы и без того постоянно выручаете меня, голубушка. Извините, что злоупотребляю вашей добротой. Эта моя приятельница живет неподалеку, всего две остановки. И лучше не откладывать визит на вечер. Она только, что звонила мне и интересовалась судьбой книг и временем доставки. Она думает, что ко мне частенько заходят внучки. Я ее не разочаровываю. Стыдно признаться, что твои родные не посещают тебя, не любят. Ведь в этом и моя вина, несомненно.

Старуха рассорилась с дочерью, они почти не общались, и стеснялась своего вынужденного одиночества. Даже Арина, единственная во всем доме, с кем она была накоротке — не знала подробностей разрыва.

— Не переживайте, Евдокия Яковлевна. Две остановки это действительно не слишком далеко. Добегу.

Арина отнюдь не была бесхребетной девочкой, готовой кого угодно усадить себе на шею, и катать весело, бесплатно.

Сухопарая, интеллигентная соседка была ей симпатична, это, во-первых. К тому же она позволяла рыться в своей громадной библиотеке. Это, во-вторых. А в-третьих, что немаловажно, вышеупомянутая соседка, разрешала Арине звонить по телефону. У нее единственной в подъезде было это чудо цивилизации, столь привычное людям, живущим в других местах. Не в трущобах, естественно. Откуда подобная роскошь? В далеком прошлом Евдокия Яковлевна слыла одной из самых красивых дам города. Была известным фотографом, пользовалась огромной популярностью. Именно благодаря своим поклонникам, в частности, она могла покупать хорошие книги. Совсем недавно роскошью были не только машины и магнитофоны, но и собрания сочинений Дюма, Купера, Гюго, Жюль Верна, Чехова и многих других не менее прекрасных авторов. Партаппаратчики, директора предприятий, генералы, работники торговли и чиновники имели прямой доступ к хорошей литературе. Остальные или облизывались, или дружили с нужными людьми, или покупали книги втридорога на черном рынке. Впрочем, иногда подписку на дефицитные издания разыгрывали в заводских и фабричных коллективах. Арина застала то дивное время. Она читала с шести лет. Книжный голод гнал ее в читальные залы библиотек и домой к тем счастливчикам, чьи родители входили в круг избранных и, следуя моде, заставляли безобразные стенки хрусталем, а не менее безобразные шкафы и полки — книгами. Особым шиком считалось умение подобрать корешки собраний сочинений — по цвету, чтобы с обоями сочетались, с занавесками, коврами. Чушь, разумеется, но чушь угнездившаяся во многих головах.