Он хотел ее, как никогда раньше. Как опытный взрослый мужчина, познавший все радости плотских отношений, а не любопытный подросток, которого манила неизвестность. Этого открытия было достаточно, чтобы лишить его самообладания.

Его язык стремительно проник в глубь ее рта, ладони скользнули вниз по ее телу. Но вдруг в тот момент, когда он запустил руку ей под блузку, Эмили отстранилась и, смущенно глядя на него, пробормотала:

– Киззи.

Киззи? При чем здесь Киззи?

Тогда он услышал плач малышки, который с каждой секундой становился все громче.

Он соскочил с дивана и бросился к лестнице. Его сердце бешено колотилось, а тело требовало вернуться и продолжить начатое…

Откинувшись на спинку дивана, Эмили поднесла руку к губам. Неужели это всегда было так великолепно? Если так, то как им всякий раз удавалось остановиться?

Закрыв глаза, она прислушалась к шагам Гарри. Он вместе с Киззи спустился вниз. В руках у отца малышка перестала плакать.

Эмили усмехнулась. В отличие от Киззи ее объятия Гарри не успокоили. Она хотела большего, намного большего, но довести эту ситуацию до логического завершения было бы безумием. Судя по тому, что ей известно о Гарри, Йоксбург не мог удовлетворить его честолюбивые устремления.

Он всегда мечтал объездить весь мир. Причиной этому было то, что его бесшабашные родители постоянно таскали его с собой. Они были слишком заняты, чтобы думать о своем маленьком сыне. Гарри никогда не чувствовал их любви, зато благодаря им получил массу незабываемых впечатлений. От своего отца он унаследовал страсть к путешествиям.

Он уедет. Возможно, не в ближайшее время, но однажды ему обязательно станет скучно, и мир снова поманит его. А она опять останется одна с разбитым сердцем. Но на этот раз ей будет гораздо больнее. Эмили была уверена, что роман с Гарри принесет ей больше радости и, следовательно, больше печали при расставании. Она любила Пита, но ему никогда не удавалось затронуть ее душу.

Поэтому будет лучше оставить все как есть. Да, они с Гарри впервые стали близки в ночь после похорон его бабушки, но этого больше не случится. Это слишком опасно.

Она слышала, как он гремит посудой на кухне. Киззи снова заплакала. Тогда Эмили встала с дивана и пошла к ним.

– Тебе помочь?

– У меня все в порядке, – ответил он, стоя к ней спиной. Его голос был напряженным.

Черт побери.

– Тогда я пойду поработаю, – ответила она, затем прошла в кабинет и плотно закрыла дверь.

* * *

– О Киззи, что же я наделал! – пробормотал Гарри, с сожалением глядя на дочку. – У нас все так хорошо начиналось, а затем я ушел и все испортил. А мне так хотелось снова ее поцеловать. Какой же твой отец болван!

Когда Киззи поела, он поменял ей подгузник. Девочка быстро уснула, и ему ничего не оставалось, кроме как спуститься вниз и ждать Эмили.

Гарри остановился в дверях детской и посмотрел на спящего Фредди. По сравнению с Киззи он был огромным, но его шагам еще не хватало твердости, а подбородок дрожал, когда ему что-то не нравилось. Бесс была не намного старше своего брата. Ее глаза блестели так же, как у Эм…

Бесс лежала на самом краю кровати, и Гарри слегка подвинул ее, чтобы она не упала, затем спустился вниз поступью человека, идущего на эшафот.

Он должен был извиниться перед Эм, поэтому, собираясь с духом, прошел на кухню, заварил чай и лишь затем постучал в дверь ее кабинета.

– Эм?

– Входи, – ответила женщина и настороженно посмотрела на Гарри, когда тот вошел с подносом в руках.

– Я принес тебе чай.

– Спасибо.

Гарри все еще держал поднос, поскольку, пока его руки будут заняты, он не сможет делать ими ничего опасного.

– Не за что. Мы не ужинали. Хочешь, я что-нибудь приготовлю?

Эмили протянула руку и взяла с подноса чашку.

– Что ты будешь готовить?

Он рассмеялся.

– Это зависит от содержимого твоего холодильника.

– Об этом не беспокойся. На днях я пополнила запасы продуктов. Можешь идти на кухню. Я сейчас кое-что доделаю и помогу тебе.

Выйдя из кабинета, Гарри облегченно вздохнул. Кажется, неловкость прошла, и они могут вновь стать друзьями.

Если только он ее не отравит! Открыв холодильник, он изучил его содержимое. Сладкий перец, куриные грудки, лук, помидоры черри и салат. На полке справа от плиты оказался набор специй.

Отлично.

– Пахнет аппетитно.

Гарри вздрогнул, обернулся и чуть не выронил нож.

– Обязательно было вот так подкрадываться? – проворчал он, но его глаза улыбались.

– Прости. – Эмили села на стул у стойки. – Ты нашел все, что нужно?

– Думаю, да. А ты закончила свой эскиз?

– Да, я просто внесла в него кое-какие изменения. Что ты готовишь?

– Цыпленка по-мароккански и кускус[2]. Я не знал, любишь ли ты острое, поэтому не стал класть много специй. Попробуй.

Он взял вилкой немного кускуса и протянул ей. Эмили наклонилась и сняла губами содержимое вилки. Интересно, касались ли его губы зубцов этой вилки, пробовал ли он…

– Ммм. Великолепно! – похвалила она, сконцентрировавшись на еде.

– Не слишком остро?

Эмили покачала головой.

– Нет, то, что надо.

– Хорошо. Сейчас я разделаюсь с цыпленком, и все будет готово.

– Хочешь я тебе помогу?

– Нет, но останься здесь и составь мне компанию.

Она сидела рядом и, словно завороженная, наблюдала за тем, как его мышцы напрягаются и расслабляются, когда он мешает салат, переворачивает кусочки цыпленка, приседает, чтобы достать сковородку из духовки.

Черт побери. Сейчас у нее потекут слюнки.

Он положил кусочки цыпленка в кускус, тщательно все перемешал, разложил в две чаши, поставил их на стойку, затем взял стул и сел напротив Эмили.

Их колени соприкоснулись, и они оба отпрянули. Машинально извинившись, он встретился с ней взглядом и виновато улыбнулся.

– В действительности я прощу прощения за все это. За то, как толкнул тебя, за тот поцелуй. – Затем он покачал головой и мягко рассмеялся. – Нет, это ложь. Мне совсем не жаль. Я не собирался тебя целовать, и мне не следовало этого делать, но я нисколько об этом не жалею. Если только это не скажется отрицательно на нашей дружбе, которой я слишком дорожу, чтобы рисковать ею. Черт побери, это самая запутанная речь в моей жизни, но, полагаю, ты поняла, что я хотел сказать. Ты простишь меня?