Затем Сара затихла. Я прислушался.

Услышал стук сердца: раз два, раз два, раз два, раз два, раз два, раз…

Остановилось.

А потом, цепляясь и хватаясь своими ручками убийцы за простыню, я слез на пол. Во мне оставалось 6 дюймов росту, я был реален, испуган и голоден. В жалюзи окна в спальне, смотревшего на восток, я обнаружил щель — она бежала от пола до потолка. Схватился за ветку кустарника, забрался, прополз по ней в куст. Никто больше не знал, что Сара умерла. Однако реальной пользы в этом не наблюдалось. Если я хочу жить дальше, надо найти чего бы поесть. Но я не мог отвязаться от мысли: как мое дело рассматривали бы в суде? Виновен? Я оторвал от листика и пожевал кусочек. Не годится. Едва ли. Потом во дворе к югу я заметил, как дамочка выставила тарелку с какой-то дрянью для своего кота. Я выполз из кустика и стал пробираться туда, следя, не движется ли кто, нет ли других зверей вокруг. На вкус дрянь оказалась гаже всего, что мне доводилось есть в жизни, но выбора не было. Я сожрал с кошачьей тарелки все, что в меня влезло, — у смерти вкус гораздо хуже. Потом дошел до куста и снова забрался внутрь.

Вот он я, решение проблемы Взрыва Народонаселения, болтаюсь на кустике, и пузо у меня набито кошачьей едой.

Дальнейшими подробностями я вас утомлять не хочу. Постоянно спасался от кошек, собак и крыс. Ощущал, как помаленьку расту. Наблюдал, как выносят тело Сары. Залез внутрь и понял, что еще слишком маленький и по-прежнему не достаю до ручки холодильника.

Был день, когда кот чуть было меня не сцапал — я ел из его миски. Пришлось делать ноги.

Во мне уже было 8 или десять дюймов. Я рос. Я уже пугал голубей. Когда можешь гонять голубей, уже знаешь — победа не за горами. Однажды я взял и помчался по улице, прячась в тени зданий, под заборами и прочей ерундой. Я так бежал и прятался, пока не достиг супермаркета; там у самого входа я спрятался под газетным киоском. Когда подошла большая женщина и перед ней открылась электрическая дверь, я проскользнул следом. Один кассир у двери поднял голову, когда я проходил мимо:

— Эй, а это еще что за чертовня?

— Какая? — переспросила покупательница.

— Мне что-то показалось, — ответил кассир, — а может, и нет. Нет, надеюсь, что да.

Мне как-то удалось незаметно прокрасться к ним на склад. Я спрятался за ящики с печеными бобами. Той же ночью вышел из укрытия и наелся до отвала. Картофельный салат, маринованные огурчики, ветчина с черным хлебом, чипсы и пиво, много пива. Дальше — больше. Целыми днями я прятался на складе, а ночью выходил и устраивал себе банкет. Но я рос, и прятаться становилось все труднее. Я пристрастился наблюдать, как управляющий каждый вечер складывает выручку в сейф. Уходил он последним. Каждый вечер, когда он убирал деньги, я считал паузы. Порядок вроде такой: 7 вправо, 6 влево, 4 вправо, 6 влево, 3 вправо, открыто. Каждую ночь я подходил к сейфу и подбирал цифры. Чтобы доставать до замка, приходилось строить что-то вроде лестницы из пустых коробок. Ничего не получалось, но попыток я не бросал. То есть каждую ночь. А тем временем рос быстро. Наверное, уже фута 3 было. Секция одежды в супермаркете оказалась невелика, приходилось влатываться во что есть, на вырост. Проблема народонаселения возвращалась. А потом однажды ночью сейф открылся. Там лежало 23 тысячи долларов наличными. Должно быть, я попал на них перед самой сдачей денег в банк. Я прихватил ключ управляющего, чтобы выйти, не возбудив сигнализацию. Прошел немного вниз по улице и на неделю снял себе номер в мотеле «Закат». Барышне сказал, что работаю карликом в кино. Ей было неинтересно.

— Никакого телевидения или громких звуков после десяти вечера. Таковы у нас правила.

Она взяла у меня деньги, дала квитанцию и закрыла дверь.

На ключе было написано: «Комната 103». Я ее даже смотреть не стал. Двери мелькали мимо: 98, 99, 100, 101, а я шагал на север, к Голливудским Холмам, к тем горам, что за ними, и великий золотой свет Господа сиял мне, и вырастал.

жаркая ночь у Тони стояла. о ебле даже думать лень — хлещешь холодное пиво, и все. Тони выставил парочку нам с Индейцем Майком, и Майк вытащил бабки, пусть хоть за первую заплатит. Тони выбил чек, скучая, оглядел заведение — 5 или шестеро сидят, стаканы свои изучают, олухи, поэтому Тони подвалил к нам.

— что нового, Тони? — спросил я.

— а-а, говно, — ответил Тони.

— это не ново.

— говно, — повторил Тони.

— а-а, говно, — подтвердил Индеец Майк.

мы отхлебнули пива.

— что ты думаешь о Луне? — спросил я Тони.

— говно, — ответил Тони.

— ага, — подтвердил Индеец Майк, — если на Земле мудак, то и на Луне мудаком останешься, без разницы.

— говорят, на Марсе и жизни-то нет, — сказал я.

— и? — спросил Тони.

— а, говно, — сказал я. — еще 2 пива.

Тони выставил, подошел за деньгами, выбил, вернулся на место.

— вот говно, жарища-то. уж лучше сдохнуть, как вчерашний «котекс».

— куда люди попадают после смерти, Тони?

— в говно, какая разница?

— ты не веришь в Человеческий Дух?

— говна мешок!

— а как же Че? Жанна д’Арк? Малыш Билли? такие вот?

— говна мешок!

мы пили пиво и обдумывали это замечание.

— слушайте, — сказал я, — мне надо поссать.

пошел к писсуару, а там, как обычно, торчал Филин Пити.

я извлек инструмент и начал ссать.

— какой у тебя хуй маленький, — сообщил мне Филин.

— когда я ссу или медитирую — да. но я отношусь к суперрастяжимому типу. когда я готов к бою, каждый дюйм, что у меня есть сейчас, приравнивается к шести.

— тогда хорошо, коли не врешь, потому что я вижу только два дюйма.

— это одна головка.

— я тебе заплачу доллар, если дашь отсосать.

— маловато.

— ты вытащил не только головку, ты вытащил вообще все, что у тебя есть.

— отъебись, Пит.

— ты еще ко мне прибежишь, когда деньги на пиво кончатся.

я вышел обратно.

— еще 2 пива, — заказал я.

Тони проделал весь номер снова, вернулся.

— такая жара, что я, наверно, рехнусь, — сказал он.

— жара заставляет тебя осознать свою подлинную сущность, — сказал я Тони.

— секундочку! ты что, меня чокнутым назвал?

— да мы все тут такие, только это держится в тайне.

— ладно, допустим, это говно твое — правда: сколько тогда на земле здравых людей? вообще хоть один остался?