Скрип или его подобие умолкли, как только я поднялся. Сжимая пистолет, который по привычке держал на всякий случай под подушкой, я разом отворил расшатанные створки. В полумраке я разглядел лишь облупившуюся штукатурку. Из деревянных полок в шифоньере осталась только верхняя. Она висела вровень человеческому росту, нижняя слетела со своей опоры и накось перечеркивала внутреннюю полость шкапа. Центральной полки не имелось вовсе.

Короче, ничего приметного. Но что-то мне подсказывало: я не ошибся. Нетрудно было допустить, что в этом доме-замке и в стенках мебели скрывались тайные ходы. Я, как сумел, ощупал задник шкапа, не обнаружив ничего сомнительного.

Как быть? Мне не терпелось возобновить свой поиск белым днем. Я лег в постель и попытался объяснить случившееся чрезмерной впечатлительностью или воздействием вина. Однако в глубине я чувствовал, что дело обстоит иначе, и не сомкнул уж глаз до самого рассвета. Ночное происшествие лишь подстегнуло мою решимость без промедления обследовать весь дом.

Наутро я старался двигаться как можно тише и был вознагражден: за дверью старика не оказалось. Хоть слух его (как и другие чувства) и отличался редкой остротой, он все равно не должен был меня услышать. Впрочем, я мог и заблуждаться.

На всякий случай, теперь уже при свете дня, я осмотрел старинный шкап. Безрезультатно. В гостиной, о которой говорилось выше, я поискал глазами дверь соседней комнаты со стороны стенного шкапа. Ведь эта комната наверняка существовала; ее я и решил найти. Дверь спальни находилась не по середине, а в нужном направлении стена была глухой. Значит, в ту комнату отсюда не попасть. Требовалось, по крайней мере, представить схему данной части дома, чтобы найти искомый вход. Не так-то это было просто. Стена, что примыкала под углом к моей, проемов тоже не имела. И вообще все комнаты располагались одна вдогон другой, поэтому, меняя направление, я рисковал довольно скоро сбиться с верного пути. Но не отчаивался и методично шел к заветной комнате, не дожидаясь, пока передо мною вырастет фигура старика.

Попробовал пройти в соседнее с гостиной помещение, которое могло смыкаться с нужной комнатой. Пошел по крытой галерее с обратной стороны. Однако, против ожиданий, я дважды повторил маршрут и даже заблудился поначалу. Лишь со второй попытки я все же оказался в этом месте, но описал солидный крюк. Как я и думал, стена (тянувшаяся продолженьем первой сквозь толщу поперечной кладки) и здесь была глухой. Но что гораздо хуже — глухой была и та, что уходила дальше под прямым углом. Пришлось выписывать затейливый зигзаг, чтобы дойти до следующей по порядку залы. И здесь меня ждало одно разочарованье. Чем больше я петлял, тем меньше понимал, где нахожусь. Когда же под конец перешагнул порог четвертой комнаты, сказать с уверенностью, какой стены придерживался, я не мог. Впрочем, тут обошлось без путаницы, поскольку комната, большой заброшенный чулан, имела лишь один дверной проем — тот самый, через который я вошел. Какой бы ни была из этих трех «моя» стена, я и на сей раз оказался в тупике.

Все, дальше не пройти. Заброшенный чулан был, по моим расчетам, последним в анфиладе комнат. Искомая стена здесь прерывалась широким поперечным коридором, тем самым, вдоль которого висели косульи головы. Я обливался холодным потом; голова шла кругом. Вернувшись в отправную точку, я восстановил в уме запутанное направление стены. Мне предстояло снова обогнуть то место, но с дальнего конца.

Просторный коридор вбирал в себя и замыкал своими внутренними стенками передние покои обеих анфилад: ту, что с таким трудом я только одолел, и следующую, куда входила моя опочивальня и смежная с ней комната. Однако в самой глубине, за выступами анфилад, в стене располагался небольшой проход. Я призадумался, не зная, вступить ли в эту третью и незнакомую мне вереницу комнат, ведь там могла быть комната хозяина. От полукруглой дверцы с зеркальными сверкающими створками повеяло такой интимностью, что я непроизвольно замер на пороге. Затем набрался смелости и медленно вошел.

Подобие прихожей, но не заброшенной. Полузадернуты гардины, закрыты ставни. Два мягких стула у пристенных столиков цветного мрамора; на них разложены какие-то предметы. Воздух пропитан теплым духом человека. Возможно, где-то рядом логовище старика. Я вновь заколебался. Недолго вслушивался — никакого шума. И я пошел вперед, тем более что обнаружил дверь: быть может, она и приведет меня к желанной цели.

Вторая комната была освещена и выглядела холодней и неустроеннее предыдущей. Мебели почти не видно вовсе. На стенах дорогой, но обветшалый штоф, обшарканный ковер у входа. Добавим к этому три позлащенных канделябра с надломанными ручками и кособокий круглый стол. Похоже, проходная комната. И если верить впечатленьям от прихожей, за ней последует еще одна, возможно, занятая в эту самую минуту.

По моим прикидкам, я находился в центральной анфиладе; напротив — дверь, которая должна была открыть мне доступ к месту моих настойчивых исканий. Итак, я был у цели и, не раздумывая, легонечко толкнул означенную дверь.

Подобно первой, эта комната была объята полумраком, хоть света и хватало, чтобы осмотреться. Пока неясным оставалось ее предназначение. Здесь я увидел то, чего, пожалуй, в доме не было нигде, а именно предметы обстановки и обихода, которыми, как видно, все время пользовались: утробистый комод, старинный инкрустированный туалетный столик, полуоткрытую конторку, забитую бумагой и всякой мелочью. Господствующим цветом в комнате был желтый; им изобиловали стены, обивка мебели, напольные ковры. Повсюду был разлит все тот же запах человека, почти что тонкий аромат. Теперь он был еще сильней, и я, казалось, подошел к его источнику. Насторожился, однако быстро понял, что в покое не было других дверей, поэтому поблизости никто не мог скрываться. Скорей меня застигнут, продвигаясь следом, значит, надежд на бегство нет. Но, оказавшись здесь, я, невзирая ни на что, решил остаться.

Первым делом я осмотрел ту стену, которую считал перегородкой между моей и этой комнатой. В нее вминался мощный гардероб со створками, расписанными под буйную растительность. Похоже, он располагался напротив моего стенного шкапа и был такого же размера. Открыв его, я поначалу не заметил ничего особенного. Вот только улетучились куда-то полки, а вместо них торчали осиротелые штырьки. И, словно не удовлетворясь, мой взгляд упал на две доски, небрежно прислоненные к комоду, как будто лишь на время. Они и были полками из гардероба.

Все говорило мне о том, что оба шкапа срослись спина к спине, скрывая тайный ход. Осталось выискать его.

Возобновив осмотр, я обнаружил, что задняя перегородка заходит внутрь на толщину брусков, прибитых по углам. Но где запрятан механизм, сдвигавший в сторону отрезок стенки (если, конечно, здесь применено традиционное приспособленье)? В недрах гардероба я не приметил ни одной зацепки для пальца иль руки. Зато, взглянув на боковые стойки, увидел необычный гвоздь, торчавший явно не на месте. Я попытался надавить на шляпку, но металлический пупырышек не поддавался. Тогда мне удалось поддеть ее ногтями, и шляпка вылезла наружу на пару сантиметров. Одновременно от верхней части стойки бесшумно отвалился деревянный кубик, обнаживший металлическую кнопку. Она послушно уступила ровному нажиму: медленно и тихо поворотилась стенка гардероба, но не на собственной оси, а с помощью искусно вделанных петель, благодаря которым, подобно створке, должна была открыться прямо на меня. С тревогой я ожидал, когда же механизм закончит поворот, не исключая, что ход мог вывести в другую комнату. Но нет: за переборкой открылась именно моя.