Чейз хмыкнул, затем залез в спортивную сумку и вытащил пистолет — не настоящий, а оранжевую игрушку.

— Ты хочешь, чтобы я был плохим, теперь я таким и буду. Давай-ка посмотрим, помнишь ли ты хоть что-нибудь из того, чему я тебя учил. — Он сделал шаг назад, вскинул пистолет и прицелился в Нину. — Отбери у меня оружие.

Нина покачала головой:

— Я тебя умоляю.

— В чем дело? Ты хотела научиться самообороне.

— Да, но тогда мне казалось, что у нас могут возникнуть неприятности, например, если кто-нибудь решит отомстить за Атлантиду. А сейчас? Честно говоря, я рассчитываю лишь немного нагрузить сердечно-сосудистую систему.

— Когда тебе в лицо сунут ствол, нагрузка на сердечно-сосудистую систему обеспечена. Давай! — Чейз снова прицелился. — Гони кошелек!

— Что? Эдди, перестань…

Чейз спустил курок. Игрушечный пистолет щелкнул.

— Бах! Ты убита. Попробуем еще раз. Ты убила моего начальника. Теперь я убью тебя.

— Эдди!

— Бах! Опять убита. Никуда не годишься. — Нина нахмурилась. Раздражение нарастало. — Попробуй снова. Я брат Джованни Кобры, а ты — та сучка, из-за которой он погиб…

Нина сделала выпад вперед, уворачиваясь от пистолета, схватила одной рукой предплечье Чейза, а второй попыталась выбить у него оружие.

Хлоп!

Комната закружилась, и Нина очутилась на полу. Воздух со свистом вырвался из легких. Дуло пистолета уткнулось в лоб.

Снова раздался щелчок.

— Бах! — с гадкой ухмылкой произнес Чейз.

Теперь Нина рассердилась по-настоящему. Она сгруппировалась, вскочила на ноги и бросилась в ванную, хлопнув за собой дверью.

Сорок минут спустя Нина была готова к выходу. Она предпочла бы еще немного времени уделить волосам, которые упорно не желали укладываться, но уж очень хотелось поскорее уйти из квартиры. Несмотря на кофе и несколько таблеток, головная боль не проходила.

Впрочем, главная причина спешки на открытый воздух заключалась в другом.

— Так с кем ты там сегодня встречаешься? — спросил Чейз.

Он все еще не переодел футболку и шорты и валялся на диване, закинув ноги на кофейный столик и не демонстрируя никакого желания идти вместе с ней.

— Убери ноги, — потребовала Нина. Чейз пропустил ее слова мимо ушей. — Это секретная встреча, по делам АМН.

Встреча не была секретной, но вдаваться в детали у Нины не было ни времени, ни настроения.

Чейз округлил глаза.

— Неужели правда?

— А что ты делаешь? Ты до сих пор не готов.

Эдди неопределенно махнул в сторону окна.

— Я решил, что возьму отгул на утро.

— Ты решил? А потрудился уточнить, можно ли его взять?

— Ну, поскольку совершенно очевидно, что я тебе ни для чего не нужен, я подумал, почему бы и нет?

Нина сделала долгий медленный вдох, тщетно пытаясь справиться с досадой.

— Эдди, АМН — организация профессионалов. Тебе нужно получить официальное разрешение.

Чейз закинул руки за голову и устроился поудобнее.

— Хорошо, босс… Разрешите мне взять отгул на утро? Я должен сходить в химчистку, так как кое-кто залил мой костюм красным вином.

— Господи! — выкрикнула Нина, окончательно теряя терпение. — Как угодно! Хоть на утро, хоть на неделю! Плевать я хотела! — Схватив сумку, она выскочила за дверь, не преминув хлопнуть ею погромче.

Чейз ударил кулаком по дивану и встал.

— Идиотизм какой-то! — с досадой пробурчал он, глядя на африканского болвана. — А ты вообще пошел к черту!

Деревяшка промолчала.

Все еще разозленный, Эдди отправился в спальню и снял с вешалки пиджак. Даже на темной ткани пятна от вина были отчетливо заметны.

— Ну что, — обратился он к пятнам, — теперь я действительно должен от вас избавиться.

Он принялся вытаскивать вещи из карманов.

Пальцы нащупали что-то неожиданное: листок бумаги, аккуратно сложенный вчетверо. Злость сменилась любопытством, и Эдди развернул бумажку.

Он узнал почерк, даже не взглянув на подпись. София. Наверное, украдкой засунула записку в карман, когда они встретились на приеме.

Чейз прочитал записку. Потом, округлив глаза, перечитал снова.

— Чтоб меня…

Химчистка отменяется. Сначала придется попасть в АМН.

Только так, чтобы не встретить Нину. Ей знать ни к чему.

В кабинете Нины имелась маленькая туалетная комната, именно там она пыталась придать себе как можно более профессиональный вид перед встречей с посетителем. Нина посмотрела на себя в зеркало и потрогала кулон, висевший на шее. Изогнутый кусок металла на самом деле представлял собой осколок какого-то предмета из Атлантиды, который она обнаружила несколько лет назад, не догадываясь о его истинной ценности. Просто тогда подумалось, что осколок будет приносить удачу. Нина надеялась, что и сегодня он поможет добиться того, что нужно.

Удовлетворенная тем, что прическа выглядит на пятьсот долларов, Нина проверила, как смотрятся жакет и юбка от Армани и не запачкались ли каблучки-шпильки. Затем взглянула на часы. Время встречи почти настало.

Однако нужно еще кое-что сделать.

Нина вышла в кабинет и уселась за стол, повернувшись на стуле так, чтобы видеть из окна Манхэттен.

— Все в порядке. Я справлюсь, я имею на это право. — Она задержала дыхание. — Доброе утро, господин Попадол… черт! Попо… Попадолапис… Вот дерьмо! — Она обхватила ладонями лоб. — Я все еще пьяна! Господин Николас Попадопулос. — Фамилию наконец-то удалось выговорить четко по слогам: — По-па-до-пу-лос. Попадопулос. Ну вот! — Она нечаянно хихикнула. — Теперь я готова вас принять, господин Николас Попадопулос. И вы отдадите то, что мне нужно.

Посетитель опоздал всего на пару минут. Нина несколько раз беседовала с ним по телефону, но впервые встречалась лично. При том, что характер у Попадопулоса был несносный, внешностью он обладал вполне заурядной. Лет шестидесяти, сутулый, жидкие черные волосы, зачесанные так, чтобы скрыть лысину на макушке. Он носил тоненькие усы и круглые очки, через которые с подозрением взирал на Нину, приветствующую его в своем кабинете.

— Доброе утро, господин Попадопулос. — Нина мысленно поздравила себя и спрятала улыбку. — Вот мы с вами и встретились!

— Здравствуйте, доктор Уайлд, — отозвался посетитель. Его акцент был греческим, что неудивительно, но с сильным влиянием итальянского — братство Селасфорос базировалось в Риме, и теперь Нина догадалась, что именно Попадопулос отвечал за архивы тайного общества в течение последних трех десятилетий. — Я не очень понимаю, зачем вы вынудили меня прилететь в Нью-Йорк.