- Я слышал предложения более привлекательные. Рабство и казнь плохо подходят в качестве, э... подсластителей.

- Как я понимаю, это и не должно было быть привлекательным. Напротив. Это должно сделать привлекательной альтернативу.

- О? Уже появилась альтернатива?

- Она была всегда, Хэри, - произносит Гейл торжественно. - Но сейчас все более прямолинейно. Ты сказал бы, неожиданно откровенно. Потому что законы физики здесь чуть изменены в сравнении с остальной Землей. Сделай это, и всё, изложенное профессионалом Феллером, будет забыто. Мы станем друзьями.

- Весьма сомнительно.

- Кнопка в твоей руке, Хэри. - Гейл кивает на кнопку капельницы. - Тебе нужно лишь нажать на нее.

Не сразу мне удается поднять челюсть. - Ты безумен. Мозги летучая мышь выжрала.

- Нет. И я не шучу.

- Ты знаешь, что такое эта дрянь?

- Не вполне. Как и ты. Подозреваю, вышестоящие знают лучше. Но я знаю, что она делает. И мне сказано: если ты не примешь ее - то есть нажмешь кнопку без полного согласия с условиями - субстанция тебя убьет. Зрелищным и мучительным образом. Точная фраза была: "Если он не скажет да". Понимаешь?

- О да. Вполне. Знаешь, когда я увидел ее в первый раз, это дерьмо прожигало Анхану до земли.

- История мне знакома.

- Они хотят сделать меня тем... чем был гребаный Коллберг.

- У вас вообще много общего.

- Вот к чему вы вели. Вы не хотели вербовать меня... вы хотели сделать меня частью этой голодной безмозглой трахнутой штуки...

- Твой отец назвал ее Слепым Богом. Но он не таков. Не слепой. Не безмозглый. Если мы сами не позволяем ему.

- Он? Это же ты. Вот ты о чем. Я чую этот мерзкий запах. Он в тебе. Ты в нем.

Вот вам трансплант цельности: в нем нет страха стыда и страха унижения, жалости к себе, обид и слабостей, составлявших прежнюю жизнь. Теперь единственный способ ему навредить - ранить. Физически. Остался лишь физический страх.

Крис говорит: каждый из нас - сумма шрамов. А отец сказал: нас определяют наши страхи. - Иисус! Раздолбать меня! Гейл - ты что, пропустил, что случилось с Коллбергом? Как ты мог сделать то же с собой?

- Это было моим долгом.

- Святая срань.

- Не вполне понимаю, почему ты испуган. Ты не потеряешься в нем, Хэри. Я - все еще я. Но и часть чего-то большего.

- Скажи Коллбергу.

Даже это Гейл принимает с задумчивым кивком. Всего лишь. - Администратор Коллберг был... нерепрезентативным примером. События, обусловившие его падение, сделали разум, э... необычайно хрупким.

- Он и раньше был не особо крепок.

- Сочли, что его опыт в операциях Студии и близкое знакомство с твоей карьерой станут противовесом. Но... - Он всплескивает руками. - Все ошибаются, не так ли?

Я верчу пульт в руке. Думаю, на лице такое выражение, словно я набрал полную горсть дерьма радиоактивного хорька. - Чем больше размышляю, тем больше нравится вариант рабства-и-казни.

Гейл снова кивает, чуть слышно сочувственно вздохнув. - Профессионал Феллер, если вас не затруднит...

- Это... последняя часть их предложения. - Феллер серее пиджака. Глаза окружены темными кругами, словно запекшейся кровью. Он касается кнопки на планшете. - Поглядите на это.

Экран меняется. Я не сразу понимаю, что на нем. Клубок трубок и проводов, входящих и выходящих из некоего манекена, пугала для Хеллоуина, пластикового упыря, морщинистого и белесого как труп; безволосая кожа на торчащих костях, из пустых глазниц змеятся сплетенные кабели, будто пластиковые слезы. - И?

- Присмотритесь. Это нелегко, - говорил он слабо. - Потому что... вы не хотите видеть. Понимаете?

Я смотрю снова. Через пару секунд замечаю шевеление: изображение не статично - то чуть изменился цвет бегущей по трубкам жидкости, то белый пластиковый разъем глазницы... дернулся... отзвук моргания плоти вокруг кабеля...

В горле копится кислота. - Оно живое.

- Да.

- И что оно за хрень?

- Трудяга.

- Ага? - Трудяги не годятся ни для чего сложного: киборгизация сжигает высшие функции мозга. - И для какого труда он кому-то понадобился?

- Обработка данных. - Голос Феллера стал ниже, будто он давится. - Мне сказали, что... эта единица... часть комплекса фильтрации сигналов. Для социальной полиции.

Во рту так сухо, что я не могу проглотить кислоту. - Вот так стимул. Ха? Свяжете меня проводами, чтобы не было выбора?

- Еще хуже. Майклсон... Хэри... - Голос Феллера затихает, будто он решил помолиться молча. Может, и так.

Может, его бог милосерднее моего.

- Ты так и не видишь. Потому что... я уже сказал, ты не хочешь. Это игры разума, не глаз.

- И какого рода, хрен-через-колено, тут психологический защитный механизм? Какая еще дрянь? Если у меня и был такой механизм, его давно уже сломали. Сожгли, оторвали и утопили в трясине.

Ответа нет. Никакого. Лишь лицо на экране...

Есть что-то в том, как лысые брови соединяются со скулами... если бы не мешали провода, я уже увидел бы. Этот трудяга - кто-то мне знакомый.

Нелегко вспомнить лицо, когда его обладатель давно мертв. Или ты думал, что он мертв. Кто-то, кому сбрили волосы и даже брови, ресницы. Кто-то, чья плоть растаяла от голода и старости, чья глаза вырвали, делая разъемы для кабелей... и мои пальцы немеют, и ноги, их вес давит, тянет меня вниз - сквозь кровать, сквозь пол, в свободное падение в недра земли. На скальное основание. - Он? Это он?! Вот это?

- Мне жаль.

Когда соцполиция пришла за ним в последний раз, в ту ночь в Эбби, моем особняке... я стою на мраморном пороге мраморного портала, беспомощный в лунном свете, смотрю, как они грузят его в дверцу фургона, прямо на подъездной аллее...

Без прощаний. Вокодер, единственный его способ общения, лежал раздавленным на полу у постели, сокрушенный сапогом социка... Санитар у плеча... Помню, я спросил, чуть слышно, губы онемели и не слушались...

"Как долго? Сколько он протянет?"

Брэдли Винг, верный Брэдли, я и не вспоминал о нем, похоже, с той ночи...

"Он вряд ли даже киборгизацию переживет".

Ага.

"Если вынесет- кто знает? Возможно, его отправят на обработку данных. Может протянуть не один год..." Брэдли кашляет, будто извиняясь. "Хотя такого ему... э э... не пожелаешь. Только не такого..."

Тогда, в аллее, в лапах соцполиции, он перекатил голову в мою сторону. Чуть поднял скрюченную руку