до того, как женщина достигла границы, её нагнали два конника из стражей поместья, пристроились по обе стороны, точно почётный караул. Весть от Риш и правда разнеслась быстро. Наилат приветственно махнула воинам рукой, и путь они продолжали уже вместе.

В тени небольшой рощи, отмечавшей границы владений рода Меннту, женщина остановила коня, прикрыла ладонью глаза от солнца, вглядываясь вперёд, в широкий тракт, пролегавший между полями, идущий до самой столицы.

А когда она наконец заслышала звон рогов, завидела обоз и имперские штандарты, едва удержалась от того, чтобы не устремиться к процессии.

Наилат не могла не отметить странность построения отрядов. Обычно впереди всегда шли колесницы, но сейчас имперский стяг реял над какой-то повозкой, которую торжественно сопровождали несколько конников. Вместе со своими стражами она выехала вперёд, навстречу обозу.

Когда она различила знаки на золотистом нагруднике одного из всадников, возглавлявших обоз, её мысли окончательно смешались. Защищающие крылья Богини. Молодой царевич вскинул руку, и обоз остановился. В сопровождении своего телохранителя он выехал вперёд и чуть поклонился ей в седле – Наилат даже охнула от неожиданности и быстро спешилась, чтобы приветствовать его как полагается.

– Добро пожаловать во владения рода Меннту, сиятельный царевич, – произнесла она с глубоким поклоном, скрывая волнение.

Стражи за её спиной отсалютовали высокому гостю. Наилат подняла голову, посмотрела на младшего сына Императора. Его лицо отчего-то показалось ей старше, чем она помнила, а гордый взгляд – чуть более отрешённым, почти печальным.

Как же он был похож на своего отца! Наилат отчётливо помнила Секенэфа Эмхет молодым, в сияющих золотом доспехах, в ореоле первых его боевых подвигов – наследного царевича, а впоследствии и Императора, само присутствие которого вдохновляло на подвиги всех, кто шёл за ним. Время словно повернулось вспять, к истокам последней войны, и ореол сокола Ваэссира снова вспыхнул перед её внутренним взором. Но сейчас эту же Силу она чувствовала в Ренэфе, молодом военачальнике, едва ступившем на путь своих завоеваний.

Видение пронеслось и померкло. Наилат прижала руки к груди в безмолвном вопросе, и в следующий миг услышала, как из-за спины царевича прозвучал родной голос, позвавший её по имени. Мужчина, сидевший в повозке, подался вперёд, приподнялся, опираясь на руки, но не сошёл ей навстречу.

– Нэбвен… – выдохнула она и устремилась к нему.

Ноги несли её быстро, совсем как в юности. Наилат едва ли не взлетела в повозку и крепко обняла супруга, ничуть не заботясь о том, что подумают другие. Единственное, что имело сейчас значение, это то, что он жив. Откуда-то издалека она слышала, как приветствуют её нестройным хором солдаты Нэбвена, но отчётливее был его обрывочный шёпот, бессвязные нежные слова. Подняв взгляд, Наилат увидела в его глазах слёзы и всхлипнула, улыбаясь.

А потом увидела, отчего он не вышел ей навстречу, пошатнулась, но только сжала его руки крепче, ничем больше не выдав свой ужас. Её солдат прошёл всю войну с Данваэнноном, но ни одна из его ран не была сравнима с этой, полученной в небольшой, казавшейся малозначимой миссии…

– Люблю тебя, – шепнула она. – Больше всего на свете люблю.

Сойдя с повозки, Наилат расправила плечи и направилась к царевичу.

– Для нас честь принимать тебя как дорогого гостя, сиятельный господин, – торжественно возвестила она. – Наши хлеб и пиво – для твоих уст, и все дары нашей земли – для твоих рук.

– Благодарю тебя, госпожа Наилат, и да благословят Боги ваш дом, – учтиво ответил царевич.

Женщина шагнула ближе, и телохранители Ренэфа, повинуясь его короткому едва уловимому жесту, не остановили её. Она взяла руку царевича, сжимавшую поводья коня, обхватила своими ладонями и произнесла горячо, тихо – так, чтобы услышал только он.

– Благодарю… всей душой благодарю тебя, что вернул его мне живым…

Царевич встретил её взгляд – Наилат поразилась, как темны стали его глаза, – и покачал головой.

– Однако в том, что не сумел вернуть его тебе невредимым, только моя вина.

Потрясённая, женщина не нашлась, что сказать, но взяла себя в руки. Высокого гостя надлежало принять как подобает. Все вопросы она ещё успеет задать потом.

А возможно, и вовсе не станет ни о чём спрашивать, ведь Нэбвен всё-таки вернулся домой.

* * *

Возвращение Нэбвена праздновали всем поместьем, и удалось это возвращение вполне торжественным, как того и хотелось Ренэфу. Важно было показать, что императорская семья бесконечно ценит старшего военачальника… что бесконечно ценит Нэбвена лично он, царевич Эмхет, обязанный этому рэмеи своей жизнью и не только ей.

Но вот высидеть на пиру оказалось делом нелёгким. Ренэф и от пиров отвык, и чувствовал себя здесь не на своём месте. Какой бы радушный приём ни оказали ему в этом доме, искренняя тёплая благодарность семьи Нэбвена казалась ему незаслуженной. Не соверши он того, что совершил, – его друг вернулся бы домой на своих ногах, возглавляя свой взвод копейщиков. Ну а что удалось ему вернуть Нэбвена почти что с самого Западного Берега – так то был не подвиг. Он же просто не мог иначе.

От искреннего восторга дочерей Нэбвена было тяжело, от взглядов, которые бросала на него госпожа Наилат, – ещё тяжелее. Эта невысокая крепкая женщина, настоящая воительница, управительница своей земли, вызывала в царевиче симпатию и уважение. Ей было далеко до божественной красоты его матери – да что уж там, ни одна женщина Империи не могла сравниться с Амахисат, и Ренэфу, с детства привыкшему видеть ослепительную царицу, тяжело было назвать красивой кого бы то ни было. Но тут была совсем иная красота. Когда Наилат и Нэбвен смотрели друг на друга, когда их руки невзначай соприкасались, как будто сияние озаряло изнутри их обоих.

Царевич сразу знал, что скажет правду, и когда увидел супругу Нэбвена, только укрепился в мысли, что лукавить с ней не хочет. Чтоб на него смотрели как на героя? Нет, здесь, в этом доме, он совершенно не хотел такой славы, а скорее ловил себя на прямо противоположном желании – скрыться от неё.

Но сам Нэбвен был счастлив от возвращения домой, и его радость стоила всего. Ренэф высидел на пиру столько, сколько положено, чтобы порадовать хозяев дома, а потом всё-таки улучил момент и ускользнул в тёмный сад.

Ему никогда не доводилось бывать в гостях у Нэбвена прежде, и тем более странно было понять, что этот дом, этот сад он уже хорошо знал. Вот здесь, у этих кустов, маленький мальчик с непрорезавшимися ещё рожками защищал свою мать – старшую дочь Нэбвена – от неведомых врагов коротким деревянным мечом. Но тогда был закат, и на ступенях у дома сидела госпожа Наилат, со