фиговину покрутить, чтобы выбрать мощь бурления. Наслаждению мешало лишь назойливое желание покурить. Ну почему Карл запретил это? Промолчи он, и я бы не вспомнил о сигаретах! Не приемлю зависимость, и поэтому устраивал себе долгие перерывы, испытывал, сколько продержусь. Правду говорят: запретный плод сладок. Где бы взять курево?

Вытираться не стал, тело любовно обнял белоснежный халат моего размера, ступни удобно приютились в мягких тапочках. На многочисленные флакончики парфюмерии взглянул с недоверием: ненавижу резкие запахи! Ощущая себя самым последним метросексуалом, величественно вывалился из ванны. И оторопел.

Комната буквально лучилась чистотой. На ковре ни крошки, на блестящих подоконниках ни пылинки, шторы аккуратно подвязаны ленточками, позволяя одиноким лучикам осеннего солнышка бродить по идеально разложенной на кровати одежде. Исчезли разбросанные диски игр, а коробочки сложены аккуратной стопочкой. Значит, в доме есть прислуга. Что ж, это радует – всегда терпеть не мог уборку!

Напялив новые шмотки, покосился на джойстик, хотелось вновь окунуться в мир грез. Вздохнул и отвел глаза: игромания тоже своеобразный наркотик. Взгляд упал на сервировочный столик, техногенным верблюдом застывший перед телевизором. Роли горбов с блеском исполняли две полусферы с резными деревянными ручками. Приподнял одну, в нос ударил пряный запах печеной курицы. Пальцы разжались, и крышка со звоном грохнулась обратно на тарелку. Завтрак в постель?

Может, Карлу выгодно, чтобы новоявленный сыночек сиднем торчал в своей комнате и не мешался под ногами? Ну уж нет! Я решительно повернул ручку двери, та распахнулась. Вздохнул с облегчением: не заперта, и это хорошо. Быстро огляделся: коридор пуст. Мягкий свет ламп золотил узорчатые обои и лепил тени за узкими столиками, расставленными вдоль стен. Мертвая тишина ватой лезла в уши.

Аккуратно прикрыл дверь и на цыпочках прокрался к лестнице, красная дорожка отзывалась отчетливо слышным хрустом на каждый шаг. Ладонь обхватила перила, шея вытянулась, я осторожно осмотрел пустынный холл. Осознание того, что я, скорее всего, один в огромном доме, вызвало странное ощущение, щедро сдобренное страхом. Что это? В памяти была лишь одна болезнь, связанная с помещениями – клаустрофобия. Но больной не терпел замкнутого пространства. Может, у меня боязнь больших домов?

Обошел весь второй этаж: ни прислуги, ни хозяев. Над самой лестницей, за высокими двойными дверьми, обнаружился огромный зал, словно Карл периодически устраивал балы. Невысокий подиум заставлен множеством стульев с изогнутыми ножками и атласной обивкой. На некоторых лежали скрипки. Много скрипок! Четыре из них почему-то крупнее остальных. Рядом в трех красивых подставках из резного дерева покоились инструменты, похожие на контрабас, только чуть меньше. Сам контрабас чуть в отдалении рядом со странным маленьким роялем на золотистых изогнутых ножках.

Я бродил между стульями, кончики пальцев осторожно трогали лаковое дерево инструментов. Возможно, эти скрипки старинные. Странное чувство завладело мной. Вживую я видел лишь шестиструнную старую гитару да расстроенный рояль. А сейчас мне казалось, что я прикасаюсь к живой истории. Очень тихо, на цыпочках, вышел из зала и тщательно прикрыл двери.

Скромная дверь комнаты в левом крыле, похоже, точная копия моей, заперта. Возможно, там скрывается таинственный кабинет хозяина. Именно в эту сторону вчера ушел Карл и следом Виктор. Я долго прислушивался, прижав ухо к прохладному дереву. С той стороны не раздалось ни звука. Потом коридор поворачивал направо, там обнаружилась узкая лестница наверх.

Спустившись, заглянул налево. Отсюда вышел вчера охранник с коробкой. Белоснежная кухня с огромной барной стойкой сверкала практически больничной чистотой. Холодильник набит до отказа всякой всячиной. Задумчиво схватил яблоко, дверь мягко захлопнулась. Зубы вонзились в сочный плод, а в голове крутились многочисленные вопросы, на которые мне, похоже, никто не собирался отвечать. Напротив кухни за высокими дверьми скрывалась огромная библиотека. Стройные ряды книг на многочисленных полках вызывали скорее ужас, чем уважение. Широкий дубовый стол был пуст, пара кресел, наоборот, завалена растрепанным печатным словом. И ни души, как везде…

Нужно бы обойти и третий этаж, но тут взгляд упал на входную дверь. Заперта ли она? Я быстро спустился, пальцы осторожно коснулись замка незнакомой конструкции. Странное устройство. Нажал на выступ, раздался громкий щелчок. От неожиданности я вздрогнул, едва заметная щель подсказала, что путь свободен. В нос ударили запахи прелых листьев и мокрого асфальта.

– Решил прогуляться?

Сердце сжалось, я ощутил цепкий взгляд еще до того, как увидел Карла. Локти его опирались на перила второго этажа, черные глаза следили за каждым моим движением. Я ощутил себя вором, которого застали на месте преступления. Вырвалось:

– А что, нужно просить разрешения?

Голос прозвучал подчеркнуто враждебно, я приготовился защищаться.

– Не обязательно, – Карл выпрямился. Я с неприязнью отметил клетчатые тапки и безупречно отглаженные брюки. Хозяин тем временем с невозмутимым видом медленно спускался на лестнице. – Тебе можно все… за исключением того, что я сказал два дня назад. Помнишь?

– Помню, – мрачно отозвался я. И тут до меня дошло сказанное: – Два дня?!

– Ну да, – мужчина кивнул, рука его плавно скользила по перилам. Тонкие губы на миг исказила ехидная усмешка: – Ты не выходил из комнаты два дня. Я уже начал беспокоиться.

– Если бы беспокоился, – недовольно проворчал я, – проверил!

Карл неожиданно мягко улыбнулся, я невольно отшатнулся, затылок ударился о косяк. Смена маски казалась такой же естественной, как цветущая сирень на айсберге. Пальцы нащупали небольшую шишку.

– Я уже сказал, – проникновенно молвил Карл, – что это твоя территория. И никто не побеспокоит тебя там.

– Даже так? – растерянно протянул я, поскольку давно уже привык к постоянному контролю со стороны взрослых.

– Даже так, – отрубил он, лестница кончилась, кисть мужчины безвольно повисла вдоль тела. Лицо приняло привычное выражение манекена. – А теперь, прошу, закрой дверь. Дует! – И повернулся в сторону кухни.

Я растерянно потянул ручку, дверь обиженно щелкнула, закрываясь. Немного потоптался у порога. В голове вихрились различные предположения. Но в целом, должен признаться, слова Карла мне нравятся. Только сейчас до меня стало потихоньку доходить: я богат и свободен! «Почти», – услужливо добавил внутренний голос. Лишь три запрета. Опять чертовски захотелось курить. Со стороны кухни донеслось надрывное жужжание. Руки юркнули в карманы спортивных брюк, я нехотя пошел следом за хозяином. Тот тряс небольшую кофемолку – коричневый порошок сыпался в квадратное отверстие большого черного агрегата.

Я притулился на краешке высокого барного стула. Длинные тонкие пальцы Карла порхали над столом, напоминая то ли фокусника, то ли дирижера. На подносе уже красовались бутерброды с красной икрой и тонкие ломтики дырявого сыра. Довольное урчание кофеварки окутывало уютом, запах свежемолотого кофе приятно щекотало ноздри.

– Перекусишь? – с безразличием спросил хозяин, щедро поливая тосты тягучим янтарем меда.

Вместо