Она негромко вскрикнула, услышав, как Рейчел кашлянула, давая знать о своем присутствии, а затем всплеснула руками, отчего иголка, нитки и шарф разлетелись в разные стороны. Непонятно почему, но на всех пальцах ее левой руки были надеты наперстки. Они упали на ковер и раскатились по комнате.

— Как ты меня напугала! — пожаловалась Юмн. — Боже мой, Рейчел Уинфилд! И это именно сейчас, когда мне нельзя волноваться. Женский цикл — это так хрупко, уязвимо. Или тебе об этом неизвестно?

Салах всегда говорила, что ее невестка рождена для театра, но воспитанием и образованием она не была обременена. Испуг, по всей вероятности, был истинным. Вряд ли она могла расслышать, как Рейчел вошла. Но Юмн, по обыкновению, воспользовалась даже этим незначительным событием, чтобы оказаться в центре внимания. Конечно, это было сделано для того, чтобы привлечь внимание к ее «женскому циклу», как она выражалась, и сейчас она обеими руками обхватила живот на тот случай, если Рейчел не поймет смысла ее слов. Но это было лишним. Рейчел знала, что Юмн может думать и говорить только о желании в третий раз — за тридцать семь месяцев замужней жизни — стать матерью; ее второму сыну не исполнилось еще и полутора лет.

— Прости, — сказала Рейчел. — Я не хотела тебя испугать.

— Надеюсь.

Юмн посмотрела вокруг в поисках разлетевшихся по комнате швейных принадлежностей. Широко раскрытым правым глазом — косящий левый она обычно прятала в тени дупаты — она заметила шарф. Рейчел показалось, что Юмн намеревается снова приступить к работе, не обращая внимания на ее присутствие, и она решила продолжить разговор:

— Юмн, я пришла повидать Салах. Что с ней?

— С этой девушкой всегда что-то происходит, — пожала плечами Юмн. — Стоит мне обратиться к ней, как она сразу делается глухой как пень. Что ей нужно, так это хорошая трепка, только жаль, здесь никто не хочет этим заняться.

— А где она? — спросила Рейчел.

— Бедняжка, думают они, — продолжала Юмн. — Не трогайте ее. Она так переживает. Она переживает, ты можешь себе это представить? Да это просто смешно!

Слова Юмн встревожили Рейчел, но она приложила максимум усилий, чтобы это скрыть.

— Она дома? — спросила Рейчел, стараясь говорить спокойно. — Где она, Юмн?

— Только что поднялась наверх.

Когда Рейчел была уже в дверях гостиной, Юмн со злобным хихиканьем добавила:

— Там она, вне всякого сомнения, страдает от горя. Рейчел нашла Салах в спальне, окна которой выходили в сад; сейчас эта комната была переоборудована в детскую для маленьких сыновей Юмн. Салах стояла у гладильной доски и складывала аккуратными квадратами высушенные пеленки. Ее племянники — старший, которому было два года и три месяца, и его младший брат — лежали в одной коляске у окна. Мальчики крепко спали.

Рейчел не видела подругу уже две недели. Слова, сказанные девушками друг другу при последней встрече, были не из приятных, и сейчас, несмотря на заранее подготовленные и отрепетированные фразы, она чувствовала неловкость и старалась выглядеть уверенной. Причиной этого было не только нарастающее взаимное непонимание и даже не то, что, входя в дом Маликов, Рейчел сразу же осознавала, что попадает в другой мир: иная культурная среда, обычаи. Чувство, которое она испытывала — а оно усиливалось с каждым разом, — возникло из горького осознания — насколько сильно внешне она отличается от Салах.

Салах была прелестна. От нее просто глаз нельзя было отвести, хотя, согласно религиозным предписаниям и желанию родителей, она носила скромный национальный костюм — шальвар камис, состоящий из шаровар и жакета, полы которого спускались до колен. Ее кожа была цвета мускатного ореха, а глаза оттенка какао прикрывали густые длинные ресницы. Черные волосы она заплетала в тугую косу, спускавшуюся до талии.

Она подняла голову, услышав, как ее окликнула Рейчел. Тонкие, словно паутинки, завитки выбивались из гладко зачесанных волос и прозрачным облачком окружали ее очаровательное лицо. Единственным недостатком было родимое пятно, цветом и формой напоминающее ягоду клубники, оно выглядело словно детская татуировка, прилепленная около виска. Когда Салах встретилась глазами с подругой, родимое пятно стало заметно темнее.

Рейчел внимательно разглядывала Салах. Та выглядела нездоровой, и Рейчел мгновенно забыла все подготовленные и отрепетированные фразы. Она протянула коробку и сказала:

— Это тебе, Салах. Подарок.

После этих слов она почувствовала себя жалкой дурой.

Салах не торопясь разглаживала складки на пеленке, затем сложила ее пополам, тщательно совместив углы.

— Я не знаю, как тебя утешить, — снова заговорила Рейчел. — Ну что я вообще могу знать о любви? А что касается брака, так об этом — меньше всех на свете. Ведь ты же видишь, как я живу. Моя мать была замужем не больше десяти минут. По ее словам, все произошло по любви. Вот так-то.

Салах сложила пеленку еще раз пополам и присоединила к стопке, лежащей на краю гладильной доски. Затем подошла к окну посмотреть на спящих племянников. В этом не было никакой необходимоста, подумала Рейчел, ведь малыши спали, словно мертвые.

Рейчел вздрогнула, оттого что произнесла — пусть мысленно — это слово: «мертвые». В доме повешенного не говорят о веревке.

— Мне очень жаль, Салах, что так случилось, — сказала она.

— Тебе не стоило приносить мне подарок, — тихо произнесла Салах.

— Ты прощаешь меня? Пожалуйста, скажи, что прощаешь. Если ты не извинишь меня, я просто не знаю, что со мной будет.

— Ты ни в чем не провинилась, Рейчел.

— Так, значит, ты меня не прощаешь, я правильно поняла?

Салах молча покачала головой, при этом круглые костяные бусинки на ее сережках чуть слышно защелкали, ударяясь друг о друга.

— Ну прими мой подарок, — попросила Рейчел. — Как только я его увидела, сразу подумала о тебе. Посмотри, я прошу тебя.

Ей так хотелось смыть с души неприятный осадок, оставшийся от их последнего разговора. Она ничего бы не пожалела, лишь бы взять обратно свои слова и обвинения. Пусть бы все у них стало по-прежнему!

Задумавшись на мгновение, Салах тихо вздохнула и взяла коробку. Прежде чем открыть она внимательно рассмотрела рисунок на упаковке, и Рейчел обрадовалась, что подруга улыбается, глядя на забавных котят, запутавшихся в шерстяных нитках. Одного Салах даже погладила. Она развязала тесьму, развернула бумагу, оторвала полоску липкой ленты, вынула платье и легко провела по нему ладонью.

Рейчел была уверена, что правильно выбрала подарок, который восстановит мир между ними. Фасон длинного жакета-шервани с высоким воротником был выдержан в традициях культуры и религии Салах, надежно укрывая фигуру от посторонних глаз. Родители подруги — их желания и вкусы Рейчел учла — наверняка одобрили бы такой подарок. Но самое главное — этот жакет из натурального шелка, часто простроченного золотыми нитями, должен был показать Салах, какое значение Рейчел придает дружбе с ней. Было понятно, что он стоит дорого и его приобретение значительно поубавило накопления Рейчел. Но если подарок поможет вернуть Салах, то никаких денег не жалко.